Иудейская война

Зхария понял, что судьба его предрешена, что его заманили не на суд, а в тюрьму. Однако верная смерть не сделала его менее свободоречивым — он поднялся и, осыпав насмешками неправдоподобие приписываемых ему преступлений, в нескольких словах разбил обвинения. Затем он обратился против обвинителей и перечислил одно за другим все их беззакония, горько сетуя на причиненное ими всеобщее разрушение. Гул негодования поднялся среди зелотов, они едва сдерживались, чтобы не пустить в ход мечи, но все же предпочли продолжить игру и довести до конца это поддельное разбирательство, тем более что желали испытать, способны ли судьи ради справедливости подвергнуть опасности собственные жизни. Однако семьдесят признали подсудимого невиновным, предпочтя погибнуть вместе с ним, нежели взять на себя ответственность за убийство. Зелоты встретили оправдательный приговор криками недовольства: все они негодовали на судей, ведь те не поняли, что возложенные на них полномочия — не более чем игра. Двое из наиболее дерзких набросились на Зхарию и умертвили его посреди Храма, а когда он упал, сказали, издеваясь: «Сейчас ты получил также и наш приговор и теперь-то уж наверняка освобожден». С этими словами они сбросили его тело в ущелье, что под Храмом. Затем они, глумясь над судьями, избили их рукоятками мечей и вытолкали из храмовых пределов, воздержавшись от их убийства только затем, чтобы те разнесли по всему городу весть о рабстве.

5. Идумеяне уже раскаивались в том, что пришли, и тяготились происходящим в городе. Один из зелотов, тайно явившись к ним, созвал их на сходку, где указал им на все беззакония, совершенные ими совместно с призвавшими их, и перечислил нанесенный ими столице ущерб. «Вы явились сюда, — сказал он, — думая, что первосвященники предают столицу римлянам. Однако не свидетельства измены нашли вы здесь, но притворных защитников города, рвущихся к войне и тирании. Вам следовало с самого начала остановить их, но если уж вы однажды столь опрометчиво вступили в союз для пролития братской крови, то должны по крайней мере теперь отдать себе отчет в своих ошибках и перестать содействовать разрушителям отеческих обычаев. Если же кто-то из вас все еще негодует, что перед вами закрыли ворота и не дали беспрепятственно войти в город с оружием, то разве виновные не расплатились уже за это? Ханан мертв, и за одну ночь умерщвлены едва ли не все жители города. Эти события вызвали во многих из вас раскаяние, однако призвавшие вас продолжают проявлять безграничную свирепость, нимало не считаясь с мнением своих спасителей. На глазах у союзников они осмеливаются совершать нижайшие из гнусностей, и до тех пор, пока кто-либо из вас не остановит их или не отмежуется от их деяний, все их беззакония будут ставиться в вину вам, идумеянам. Итак, поскольку обвинение в измене оказалось клеветой и прихода римлян не предвидится, в городе же утвердилась тирания, которую невозможно свергнуть, вам следует возвратиться домой и прекратить союз с этими негодяями — тем самым вы снимаете с себя вину за все те преступления, в которых, будучи введены в заблуждение, приняли участие».

VI

1. Убежденные этой речью, идумеяне сначала освободили из тюрьмы около двух тысяч горожан (все они немедленно покинули город и перебежали к Шимону, о котором речь пойдет немного позже), а затем отошли от Иерусалима и возвратились домой. Их уход имел для обеих сторон непредвиденные последствия: горожане, не подозревавшие об их раскаянии, несколько приободрились, как если бы избавились от врагов, зелоты же еще более обнаглели, как если бы не были оставлены союзниками, но избавились от недоброжелателей, мешавших им в беззакониях. И в самом деле, теперь их бесчинства не сопровождались уже никакими колебаниями или размышлениями, они принимали решения с молниеносной быстротой и еще быстрее приводили их в действие. Мужество и благородство были главными жертвами, они уничтожали первое из них завистью, а второе — страхом, ибо понимали, что вся их безопасность держится на том, чтобы в городе не осталось ни одного сколько-нибудь заметного человека.

Наряду с многими другими они умертвили и Гуриона, человека, славного своим именем и происхождением. Гурион был сторонник народоправления и свободолюбив, как никто другой из евреев: многие его достоинства были причиной гибели, но в первую очередь — свободоречие. Их рук не избежал даже Нигер Переянин, более всех отличившийся в походах против римлян, — и его, громко кричащего и указывающего на свои шрамы, протащили посреди города. Когда его выволокли за ворота, он потерял надежду на спасение и стал умолять их о погребении. Однако они сначала дали ему понять, что он не будет предан столь желанной ему земле, а затем умертвили его. Умирая, Нигер призвал на их головы месть Рима, голод, чуму и войну и, сверх всего, борьбу друг с другом не на жизнь, а на смерть. И все это Бог свершил над нечестивцами, и не было ничего справедливее этой кары, ибо в скором времени им предстояло вкусить от собственного безумия.