Иудейская война

Те, кто поднял наверх знамена, сражались за них не на жизнь, а на смерть, так как потеря знамени считается ни с чем не сравнимым позором. Но в конце концов евреи овладели и знаменами и перебили всех, кто взобрался на стену. Что же касается остальных, то они, устрашенные участью погибших, отступили. Ни один из римлян не отдал жизнь даром; из мятежников же и на этот раз доблестно сражались все те, кто отличался и ранее, и сверх того Эльазар, племянник правителя мятежников Шимона. Что же до Тита, то он, увидев, что пощада чужих святынь приводит к ущербу и гибели воинов, распорядился поджечь ворота.

2. Как раз в это время к нему перебежали Ханан из Эммауса, кровожаднейший из приспешников Шимона, и Архелай, сын Магадата. Они надеялись снискать прощение, поскольку оставили евреев как раз тогда, когда те одержали победу. Тит отверг эту уловку; ему и ранее было известно об их зверствах в отношении евреев, и он от всей души желал казнить обоих. «Не по свободному выбору, — сказал он, — явились они к нам, но были приведены необходимостью. Кроме того, те, кто бросает отечество, охваченное огнем по их же вине, не заслуживает быть оставленными в живых». Однако данное им ранее слово заставило его смирить гнев, и он отпустил обоих, не пожаловав им, впрочем, тех же прав, что и остальным перебежчикам.

Итак, воины подожгли ворота, и расплавившееся серебро перенесло огонь на все деревянные части: мощное пламя вырвалось оттуда и распространилось на колоннады. При виде огненного кольца все силы души и тела оставили евреев — потрясение их было столь велико, что ни один не двинулся с места, чтобы отразить или погасить огонь, но они стояли и созерцали все это в полном бессилии. И все же охватившее их по поводу этого разрушения отчаяние не сделало их благоразумнее в отношении будущего, и они, словно и Храм уже был охвачен огнем, лишь еще больше ожесточились против римлян. Пожар длился весь тот день и всю следующую ночь, так как римляне не были в состоянии поджечь все колоннады сразу и поджигали их одну за другой.

3. На следующий день Тит приказал части своих людей потушить огонь и расчистить доступ к воротам, чтобы облегчить продвижение легионов. Сам же он созвал к себе военачальников. Среди собравшихся были шесть главнейших, именно начальник всего войска Тиберий Александр, начальник Пятого легиона Секст Цереалий, начальник Десятого Ларций Лепид, начальник Пятнадцатого Тит Фригий, а также Литерний (Этерний) Фронтон, стоявший во главе двух александрийских легионов, и наместник Иудеи Марк Антоний Юлиан; сверх того прибыли еще наместники и трибуны. Собрав их всех, Тит начал держать совет, как обойтись с Храмом. Одни советовали поступить в соответствии с законами войны, ибо (так говорили они) до тех пор, пока существует Храм, к которому отовсюду тянутся евреи, они никогда не перестанут бунтовать. Другие предлагали пощадить Храм при условии, что евреи оставят его и он будет совершенно очищен от оружия, но сжечь, если они поднимутся туда с целью ведения войны: ведь (так говорили они) в таком случае он будет уже не храмом, а крепостью, и тогда обвинение в кощунстве падет не на римлян, а на тех, кто принудил их к этому. Тит же сказал следующее: «Даже если евреи и поднимутся туда с целью ведения войны, это еще не означает, что неодушевленные предметы должны быть наказаны вместо людей — напротив, ни в коем случае не следует предавать огню столь великолепное сооружение. Ведь уничтожение его будет потерей для Рима, тогда как, оставшись целым, он будет служить украшением империи». Фронтон, Александр и Цереалий, ободренные этой речью, тут же присоединились к мнению Тита. После этого Тит распустил собрание, приказав военачальникам дать отдых всему войску, чтобы люди набрались сил к предстоящему сражению; лишь один отряд, отобранный из когорт, получил приказание прокладывать дорогу через развалины и тушить огонь.

4. В этот день усталость и уныние одержали верх над боевым пылом евреев. Но уже на следующий день они настолько собрались с силами и воспрянули духом, что утром предприняли из восточных ворот вылазку против охраны Внешнего Храма. Римляне мужественно встретили натиск: они сомкнули ряды и образовали перед собой стену из тесно сдвинутых щитов. Тем не менее было ясно, что они не смогут долго продержаться, уступая нападавшим и в числе, и в воинственности, однако Тит, который наблюдал за всем этим с Антонии, предупредил неблагоприятный исход сражения тем, что поспешил на помощь с отборным отрядом конницы. Евреи не выдержали натиска, и, как только пали сражавшиеся в первых рядах, остальные обратились вспять. Но когда римляне стали отходить, евреи развернулись и напали на них, когда же и римляне в свою очередь развернулись против евреев, те вновь обратились в бегство — пока наконец около полудня римляне не одолели их и не загнали во Внутренний Храм.

5. Тит же отошел в Антонию, приняв решение на заре следующего дня повести все свои силы на приступ и завладеть Храмом.