Иудейская война

4. Каждый, кто задумается над этими вещами, придет к выводу, что Бог печется о людях и всячески указует человеческому роду пути к спасению, людей же приводит к гибели их собственное безумие и добровольно избираемый порок. Например, после разрушения Антонии евреи придали Храму четырехугольную форму, хотя в пророчествах записано, что город и Храм падут, когда святилище станет четырехугольным. Далее, проклятием, более всего остального побудившим евреев к войне, было двусмысленное пророчество, также содержащееся в Священном писании, именно, что к тому времени некто из их страны обретет власть над всем миром. Они приняли это как указание на кого-то из их собственного племени, и даже многие мудрецы впали в заблуждение в толковании этого пророчества. Между тем оно явственно указывало на воцарение Веспасиана, который был провозглашен императором, когда находился в Иудее. Но людям не дано избежать предначертанного даже тогда, когда они предвидят его. Так евреи толковали одни предзнаменования к собственному удовлетворению и совершенно не считались с другими, пока наконец падение родного города и собственная гибель не изобличили их неразумия.

VI

1. Когда мятежники бежали в город, римляне, хотя и сам Храм, и его окрестности еще горели, принесли в священные пределы свои знамена и, водрузив их против восточных ворот, тут же совершили перед ними жертвы и при громких славословиях провозгласили Тита императором. Каждый воин был до такой степени нагружен добычей, что во всей Сирии золото упало в цене наполовину против прежнего. Между тем священники все еще находились в стене Храма. Один мальчик, мучимый жаждой, взмолился к римским стражам о пощаде, открыто признавшись им, что изнемогает от жажды. Проникшись сочувствием к его возрасту и тяжелому положению, римляне обещали сохранить ему жизнь. Сойдя к ним, он напился, наполнил водою принесенный с собою сосуд, а затем снова убежал наверх к своим. Никому из стражей не удалось его поймать, и тогда они стали бранить его за вероломство. Он же ответил, что ни в чем не преступил бывшего между ними соглашения: они-де договаривались не о том, что он останется у них, но лишь о том, что он спустится вниз и получит воду, — он выполнил оба эти условия и потому не может считаться вероломным. Одураченные римляне были до глубины души поражены и самой уловкой, и в особенности юным возрастом ее изобретателя. Однако на пятый день сломленные голодом священники были вынуждены наконец сойти вниз. Стражники привели их к Титу, и те стали умолять его даровать им жизнь. Тит же ответил, что время для их прощения давно прошло, что нет уже более и того, ради чего имело смысл сохранить им жизнь, и что священникам подобает погибнуть вместе с Храмом. С этими словами он приказал их казнить.

2. Когда мятежники и их главари увидели, что они повсюду разбиты и заперты за стеной, не дающей ни малейшей возможности к бегству, они предложили Титу вступить в переговоры, уступив как своему природному человеколюбию, которое побуждало его спасти по крайней мере город, так и советам друзей, предполагавших, что теперь-то эти разбойники научились умеренности. Тит стал у западной стороны Внешнего Храма. Дело в том, что именно здесь, над Газитом, были ворота и мост, соединявший Верхний город с Храмом: этот-то мост и лежал теперь между главарями мятежников и Цезарем. С обеих сторон собралась большая толпа — вокруг Шимона и Йоханана теснились воодушевленные надеждой на помилование евреи, вокруг Цезаря — римляне, сгоравшие от нетерпения услышать его решение. Тит приказал воинам сдержать гнев и воздержаться от стрельбы и, чтобы указать, кто именно является здесь победителем, выставил рядом с собой переводчика и заговорил первым:

«Вполне ли насытились несчастьями своей родины те, кто не посчитался ни с нашей мощью, ни с собственным бессилием, те, чей неосмотрительный порыв и чье безумие погубили и народ, и город, и Храм, и кто в конце концов навлек на самих себя вполне заслуженную гибель? Не вы ли неустанно стремились к отложению еще с того времени, как были впервые покорены Помпеем, и не вы ли затем развязали против Рима открытую войну? На что вы полагались? На свою многочисленность? Но даже ничтожной части римского войска хватило на то, чтобы справиться с вами. На поддержку союзников? Но какой из народов за пределами империи пойдет на то, чтобы предпочесть евреев римлянам? Быть может, на телесную крепость? Но вы не можете не знать, что даже германцы — и те наши рабы. На прочность стен? Но нет преграды более прочной, чем стена океана, а даже окруженные океаном британцы преклонились перед римским оружием. На силу вашего духа и изворотливость вождей? Но ведь вам было известно, что нами был покорен даже Карфаген!