Юлий Цезарь. Полководец, император, легенда

«...он знает, что те, кого не слушалось войско, не умели вести дело, и им изменяло счастье; или же это были люди, известные своей порочностью и явно изобличенные в честолюбии. Но его собственное бескорыстие засвидетельствовано всей его жизнью, а его счастье — войной с гельветами, поэтому то, что он предполагал отложить на более отдаленный срок, он намерен осуществить теперь и в ближайшую же ночь, в четвертую стражу снимется с лагеря, чтобы как можно скорее убедиться в том, что в них сильнее: чувство чести и долга или трусость. Если за ним вообще никто не пойдет, то он выступит с одним Десятым легионом: в нем он уверен, и это будет его преторской когортой».

Цезарь благосклонно относился к этому легиону и испытывал твердую уверенность в его мужестве [29].

Его речь была вызовом гордости центурионов и боевому духу их подразделений. Цезарь выказал разочарование ими, поскольку лишь трусость и неверие в его командные способности могли объяснить угрозу неповиновению его приказу. Десятый легион немедленно принес ему благодарность за лестный отзыв через своих трибунов и выразил готовность подчиниться любому приказу Цезаря и доказать, что его вера была оправданной. Остальные подразделения выразили такую же решимость и попросили своих трибунов и центурионов заверить Цезаря, «что у них никогда не было ни колебаний, ни страха, и они всегда думали, что высшее руководство войной принадлежит не им, а полководцу» [30].

Верный своему обещанию, Цезарь вывел армию из лагеря на следующий день еще до рассвета. Он несколько отклонился от первоначального плана, что можно истолковать как готовность прислушаться к мнению солдат. Вместо того чтобы избрать маршрут через холмы, он обратился за советом к Дивитиаку и повел колонну по открытой местности. Обход составлял более 50 миль, но это исключало новые проявления недовольства со стороны командиров. Через неделю разведчики доложили, что армия варваров находится лишь в 24 милях от римлян. Вскоре прибыли гонцы от Ариовиста, сообщившие, что теперь царь готов к личной встрече, от которой он прежде отказывался. В своих «Записках» Цезарь утверждает, что он по-прежнему надеялся на мирное разрешение вопроса, и это не выглядит попыткой оправдать свои дальнейшие действия перед читателем. Многие римские полководцы, включая Суллу, с удовольствием вспоминали моменты, когда, окруженные пышным блеском и регалиями римского государственного чиновника и подкрепленные мощью сомкнутых рядов своих легионов, они представали перед чужеземными царями и диктовали им свои условия. Эти моменты заключали в себе почти такую же славу, как разгром противника в бою, хотя потенциальная материальная выгода была меньшей [31].