Юлий Цезарь. Полководец, император, легенда

Проконсул не мог одновременно находиться в нескольких местах и впоследствии воздал должное своим легатам, которые начали собирать ближайшие к ним войска, не ожидая приказа главнокомандующего. Легионеры и центурионы тоже не ударились в панику, но принялись собирать подразделения из всех, кто находился поблизости. Боевой порядок возник с удивительной скоростью, и даже если он был менее аккуратным и впечатляющим, чем обычно — у солдат не оставалось времени снять чехлы со щитов и надеть шлемы, — он мог оказать сопротивление. Сомнительно, что армия могла бы справиться с такой критической ситуацией в прошлом году, когда солдаты и полководец были еще не вполне знакомы друг с другом и не имели той сплоченности, какую дает боевая подготовка и уверенность в себе, рожденные прежними победами. Сам Цезарь поочередно объехал все легионы, начиная со своего любимого Десятого, который находился на левом фланге. Он произнес несколько ободряющих слов, напомнив легионерам об их былой доблести и приказав «храбро выдержать неприятельскую атаку». Белги, которые на этом фланге были представлены главным образом атребатами, теперь находились примерно в 100 метрах. Десятый легион устремился в атаку, увенчавшуюся относительным успехом. Пилумы, выпущенные легионерами, смяли передние ряды противника и остановили наступление атребатов. Склон в этом месте повышался в сторону римлян, и белги устали от быстрой атаки, поэтому Десятый и соседний Девятый легион вскоре оттеснили их вниз. Расположенные в центре Одиннадцатый и Восьмой легионы тоже смогли удержать свои позиции и оттеснить веромандуев к реке. Правый фланг и центр белгской армии рассыпался, и Девятый и Десятый легионы даже переправились через Сабис, чтобы преследовать противника на дальнем берегу. Однако главный удар белгов, нанесенный основной массой нервиев под командованием самого Бодуогната, пришелся на правый фланг римлян. Римским командирам было трудно видеть, что происходит, из-за высоких изгородей и плетней, сооруженных белгами, но проконсул, движимый интуицией или, быть может, ясным пониманием ситуации, вскоре прискакал к ним [24]:

«Ободрив Десятый легион, Цезарь направился к правому флангу. Там он увидел, что его солдат теснят. Манипулы со своими знаменами сбились в одно место, солдаты Двенадцатого легиона собственной скученностью сами себя затрудняют в сражении, у четвертой когорты перебиты все центурионы и знаменосец, и отбито даже знамя, у остальных когорт убиты или ранены почти все центурионы, в том числе и центурион первого ранга, необыкновенно храбрый П. Секстий Бакул так тяжко изранен, что от слабости уже не может держаться на ногах, а остальные потеряли энергию; из задних рядов некоторые от истощения сил оставляют поле сражения и уходят из зоны обстрела (лучников и пращников. — А.Е.), а тем временем враги безостановочно идут снизу на фронт римского лагеря и наступают на оба фланга; вообще все положение было очень опасно, и не имелось под руками никакого подкрепления. Тогда Цезарь выхватил щит у одного из солдат задних рядов (так как сам пришел туда без щита) и прошел в передние ряды; там он лично поздоровался с каждым центурионом и, ободрив солдат, приказал им идти в атаку, а манипулы раздвинуть, чтобы легче можно было действовать мечами. Его появление внушило солдатам надежду и вернуло мужество, и так как на глазах у полководца каждому хотелось даже в крайней опасности как можно доблестнее исполнить свой долг, то напор врагов был несколько задержан» [25].

Римские полководцы обычно руководили сражением, находясь на небольшом расстоянии от линии фронта, и подвергались значительному риску от метательных снарядов или от рук храбрых воинов, готовых снискать славу убийством вражеского командира. В этом отношении они разделяли тяготы боя со своими солдатами, что играло важную роль в формировании боевого братства. На этот раз Цезарь пошел еще дальше и присоединился к сражающимся в первой линии, проявив личное мужество. Готовность сражаться и при необходимости умереть вместе со своими людьми подтверждала растущее доверие между Цезарем и его войсками. В Риме ходило много историй о Помпее, сражавшемся вместе со своими солдатами и поражавшем врагов мечом или копьем в подлинно героической манере. Именно так сражался Александр Великий, и Помпей несказанно гордился, когда его сравнивали с ним. Известно, что Цезарь мастерски владел оружием, но в его повествовании нет ни одного упоминания о личном единоборстве с противником. Возможно, это было умышленное проявление ложной скромности, предназначенное для того, чтобы читатели сами могли представить героизм проконсула, на который он лишь намекнул, когда рассказал, как взял щит у одного из солдат. Вместе с тем Цезарь не хотел особенно выпячивать свою личную доблесть, сосредоточившись на своей роли лидера и полководца. В конце этого эпизода он признает, что победа в битве при Сабисе была добыта решимостью и дисциплиной легионеров.