Юность

— «Молодец, Насть! Всё правильно сказала!» — похвалил он сестру.

И он больше не звонил Варе, держа фасон, а та ему тоже, видимо в ответ, держа своё слово.

Сдержал своё слово, данное матери и сестре, и Юрий Сергеевич Комаров. После перенесённых им болезней (к заражению крови добавился кардионевроз) Юрий Сергеевич серьёзно взялся за своё здоровье, бросив пить и курить. А в подарок семье сестры, по сути спасшей его, он прислал в Реутово в посылку со столовым набором нержавеющих вилок и ножей с белыми костяными ручками, производства Беляйковского завода «Звезда», на котором он проработал и главным инженером и директором.

Теперь же он занимал скромный пост, вместо проблем коллектива, с удовольствием занимаясь огородом, пчёлами, грибами, ягодами и рыбалкой.

А его сын Сергей увлёкся фотографированием. Потому у Юрия Сергеевича теперь появилась проблема обеспечить сына расходными материалами.

Семья же его брата Виталия Сергеевича Комарова с ноября 1966 года жила уже в отдельной двухкомнатной квартире со всеми удобствами в центре Оренбурга. Его жена Елена работала с ним в штабе, сын Андрей ходил в детский сад, а дочь Ирина успешно училась в восьмом классе, но полностью отстранившись от домашних дел, в свободное время читая или гуляя в зимнем дворе с подружками.

В конце зимы и у руководства СССР появился новый друг. С 27 февраля по 2 марта в СССР с дружеским визитом находился король Эфиопии Хайле Селассие Первый, проведший множественные переговоры с различными руководителями нашей страны и посетивший Ленинград.

В эти же последние дни зимы Платон Кочет уверенно и успешно сдал экзамены на разряд. Деталь он выточил качественно и уложившись по времени. И устный экзамен он сдал на отлично, правильно ответив абсолютно на все вопросы, в том числе и на дополнительные.

И с 1 марта Платону Петровичу Кочету, Приказом № 297/к от 28 февраля 1967 года, установили 3-ий разряд токаря.

А несколькими днями позже третий разряд токаря в школе получила и Настя Кочет, хоть в этом сразу догнав брата. Но теперь Платон чувствовал себя уверенней и солидней, а подсознательно ещё и как, наконец, равный со всеми. Никто ещё не знал, что его выгнали из института. Домой он теперь возвращался вместе со всеми и не спеша.

— А хорошо себя чувствовать рабочим человеком!? Отработал смену, вернулся домой и дальше сам себе хозяин!? Делай что хочешь! Никакой тебе учёбы и прочих дел! И ни о чём особо не надо думать! — вдруг после ужина взяла его нега.

— Но нет! Мне расслабляться нельзя! За работу! — встал он из-за стола на кухне и пошёл в дальнюю комнату заниматься французским языком.

Тут-то ему пригодилась толстая стопка иллюстрированной воскресной газеты французских коммунистов «L’Humanité Dimanche», периодически всё ещё покупаемой отцом.

На первой странице он увидел фотографию восходящей звезды Нью-Йоркской театральной сцены двадцатилетней Лизы Миннелли и статью о ней о её триумфальном выступлении ещё в 1965 году в мюзикле на Бродвее.

А на работе Кочет теперь получал заказы от мастера наряду со всеми, но согласно своей квалификации. До этого он точил только халтурные детали по заказам руководства и некоторых частных лиц, которые сами проверяли их качество. Теперь же ему пришлось познакомиться и с сотрудницами их цехового отдела технического контроля (ОТК), которым они официально сдавали на проверку выточенные детали, и, после подписи которых их мастером, закрывался для цеховой бухгалтерии индивидуальный заказ-наряд.

ОТК размещался здесь же в цехе у окон фрезерного участка. Ведь для постоянных измерений штангенциркулем и микрометром им требовалось хорошее освещение.

Первой, проверяющей работу Платона, оказалась красивая кареглазая чуть полноватая брюнетка средних лет, представившаяся Кочету Людмилой Васильевной. Она с улыбкой приняла детали от Кочета, поздравив его со сдачей на разряд и началом самостоятельной трудовой деятельности.

К поздравлению неожиданно присоединился и, работавший рядом у окна на зуборезном станке, улыбчивый рабочий средних лет, взмахом руки приглашая его к себе. Платон подошёл к нему посмотреть, как его станок постепенно и автоматически нарезает зубья фрезы. Рабочему оставалось только иногда посматривать за процессом до полного его окончания и регулировать подачу смазывающего и охлаждающего масла, чуть протирая ветошью свои и так чистые руки. А на тумбочке Кочет заметил открытый учебник и тетрадь с авторучкой.

— Вот это работа! Чисто и не хило! И платят за неё наверняка больше!? При такой работе на рабочем месте можно и заниматься, уроки делать!? — про себя заметил Платон, спросив рабочего:

— «А вы где-то учитесь?».

— «Да! В нашем заводском вечернем техникуме!» — с гордостью ответил рабочий, расчёсывая свои прямые и так ровно лежащие лоснящиеся тёмно-коричневые волосы.

Во всём облике рабочего, представившегося Платону Василием Ивановичем Кашириным, чувствовались аккуратность и щепетильность.