Юность

Поэтому приходилось весь день проводить вдали от обоза, заезжая только на обед да поменять одного хорга на другого. Меня сопровождали неутомимые псы, они, наверно, магией какой-нибудь модифицированы. Ну не могут, по-моему, столько бегать без устали обыкновенные животные. Или могут? Говорят, волки за день больше сотни километров наматывают в поисках добычи, а ездовые псы у чукчей еще и людей по тундре возят, так что не мне говорить о выносливости и что может или не может быть.

Про тренировки я не забывал, также бегал и качался по мере возможности и ел в основном мясо брунгов. Благо запасливые гоблины в фургоне засолили целых две тушки. Этим мясом кормили только меня одного, я же, как те мышки, что кривились, кололись, но кактус ели. Подойдешь, бывало, к столу. Возьмешь кусок соленого мяса, посмотришь на него и поневоле произнесешь: «Хочешь жрать — ешь солонину, не хочешь солонину — не хочешь жрать!»

Все это приходилось делать, чтобы расти и крепчать. Как известно, сильному завсегда легче жить и не тужить. Особенно в мире, где и слыхом не слыхивали о Сэмюэле Кольте и знаменитой фразе «Бог создал людей сильными и слабыми. Сэмюэль Кольт сделал их равными».

Но недолго длилось наше спокойствие. На четвертый день я неожиданно для себя выехал на поляну, где недавно произошло сражение. По штандартам выходило, что здесь встретились два отряда, повстанцы и имперцы. Последние победили с разгромным счетом, судя по количеству трупов в зеленом. Невдалеке от меня стояла группа понурых солдат, они держали шлемы и стояли с опущенными головами. Мое появление не осталось незамеченным, один из них подозвал меня. Я преодолел желание сделать ноги от греха подальше, поддался искушению любопытства, здраво рассудив, что хрен они меня догонят в случае чего. Все имперские солдаты стояли у двух носилок с детьми, возле которых суетились лекари.

На мой вопрос, что случилось, мне ответили, что эти дети настоящие герои. Когда к их деревне стали подходить повстанцы, то вся деревня просто убежала. А дети, наслушавшись историй про Грошика, решили поступить, как он, и завести врагов в ловушку. Двое из них повели повстанцев лесами, но не в направлении границы, а к крепости местного барона, третий же побежал по дороге предупредить об отряде повстанцев. Барон, к его чести, среагировал оперативно. Он успел собрать всех, кого можно, включая всех конюхов и другую прислугу. Они устроили засаду в роще, но что-то пошло не так: в последний момент повстанцы заметили засаду и попытались убить детей. Неизвестно каким чудом баронские егеря оказались около детей, которых и прикрыли своими телами, но, к сожалению, они успели только не дать добить детей. Следом был разгром, где никто не брал пленных, но убивали максимально жестоким способом.

Люди барона не простили повстанцам избиения детей. Они увидели, что детей периодически хлестали плетьми, чтобы те не останавливалась и вели их дальше. Повстанцы были так испуганы, что двигались безостановочно, желая как можно быстрей покинуть обжитые районы. Лошадей у пацанов они забрали и навьючили их нехитрым деревенским скарбом и провиантом на дорогу. А ребята молодцы, их хоть и избивали плетью, да так что вся спина была в крови, но они все равно вели повстанцев в условленное место. Не каждый взрослый выдержит такое, а тут тринадцатилетние пацаны.

Вот такую грустную историю мне поведали баронские солдаты. Немного погодя меня к себе подозвал барон и после небольшого полевого допроса, узнав, что я еду с большим караваном, попросил (но таким тоном, словно приказал), чтобы мы забрали детей с собой в столицу. Так же он даст нам одного лекаря да десяток воинов сопровождения и пергамент, согласно которому обязуется оплатить все расходы на лечение детей. Он же со своими людьми будет преследовать тех, кому удалось спастись.

— Извините, господин барон, но один из детей умирает, — прервал наш разговор один из лекарей.

— Как умирает? Нельзя его как-нибудь спасти? — возбужденно вскрикнул местный властитель.

— К сожалению, я не целитель, а простой травник, и мне не подвластна магия исцеления. Все, что я могу, лечить с помощью травяных настоек или купленными эликсирами у целителей. Я уже дал эликсир. Если он проживет часа два, начнет действовать настойка жизни, и только тогда появится шанс на выживание. Единственное, что мы смогли для него сделать, это дать сильное обезболивающие.

Мы пошли к носилкам, дети были сильно избиты, один из них посмотрел на меня и вскрикнул.

— Грошик, я узнал тебя, это ты в казармах рассказывал нам про свои подвиги. Я горжусь тем, что повторил твой подвиг.

— Прости меня, малыш, но я не Грошик. — После последней фразы у пацанов в глазах отразилась такая вселенская боль, словно мир рухнул у них на глазах. — Это вы Грошики, это вы сейчас создали новую легенду о подвигах Грошика. Но ваша миссия еще не закончена. Помните, что Грошик всегда уходил в закат, а приходил на рассвете. А до заката еще не один час, — с умным видом произнес я в надежде, что вера в легенду о Грошике позволит им продержаться это время.