Юность Бабы-Яги

«И почему все они, – думал Саша, – из своего прекрасного далека, уже будучи не нашими, живущими совершенно другую жизнь, – так любят учить нас жить. У всех у них есть свои рецепты, как обустроить Россию, и каждый из них знает, как надо правильно в ней, в России, дышать. И каждый из них на склоне лет полагает, что именно он-то и живет, как надо, и может вразумить неразумную русскую паству, опираясь на свой личный опыт. Наблюдая со стороны перед телевизором в каком-нибудь Сан-Диего за всеми нашими бедами, бедностью, грязью и беспределом, – как удобно и комфортно делать выводы. А потом приехать сюда ненадолго и здесь тоже, пребывая в полной изоляции от тех же несчастий и бедности, от которых Сашу, да и многих других, спасал только юмор, – иметь право назидательно делиться своими глубокими мыслями, рожденными на пляжах Флориды или в скверах Лондона. Да к тому же примерно то же самое говорил Саше пьяный Петя Кацнельсон, журналист МК. Но Петя – пьяный близкий соотечественник, а этот израильтянин – специалист по изгибам «загадочной русской души», он-то зачем? Подарок от Бога – понятно! Обходиться, как Саша, с подарком-талантом наверное грешно и страшно, это тоже понятно… Но Саша, однако, никакого страха не чувствовал. Он полагал, что живет естественно и не делая никому зла – этого пока достаточно. А что касается дара, то – придет время, и он постарается вернуть в мир то, чем Господь его наградил, но только сам, без указующего сухого перста миссионерствующего классика.

Саша кивал, вроде как удрученно соглашался, на открытый конфликт не шел, чтобы не огорчать друзей, их познакомивших, затем отказался продолжить вечеринку в другом ресторане и на прощанье получил от знаменитого поэта его книжку с автографом нижеследующего содержания: «Дарю я эту книгу Саше, чтоб прославлял он дело наше», что свидетельствовало о невозвратной потере Божьего дара у автора, и в лучшем случае намекало не на Божий дар, а на скромный сувенир от ребе из Тель-Авива; затем сделал вид, что растроган автографом до слез, сердечно попрощался и поехал пить пиво и делиться впечатлениями к своему другу, композитору и артисту Славке Смирнову.

Сдельная (или разовая), но прилично оплачиваемая работа кидала свободного художника в самые неожиданные литературные проявления, а также в самые неожиданные точки на карте России, куда он еще вчера совершенно не собирался. Так он написал однажды сценарий для фестиваля моды в городе Ижевске, а также совмещенного с ним конкурса красавиц, боровшихся за почетное звание «Мисс Ижевск».

Ну, назвали бы конкурс «Ижевская красавица», но нет! Организаторы хотели именно «Мисс», плохо соображая, что «Мисс Ижевск» звучит приблизительно так же, как «товарищ Синатра». От «Мисс Ижевск» совсем недалеко и до «Мисс Мытищи», однако это не его, Сашино, дело: заказано – напишем. Он и написал, подключив к довольно типичным пожеланиям учредителей и спонсоров фестиваля-конкурса свою неуемную фантазию. Можно было, конечно, и обойтись обычными купальниками и простыми до глупости вопросами участницам, но Сашин творческий потенциал рвался наружу при любых обстоятельствах.

Офис учредителей или (выразимся поизящнее) – капитанский мостик каравеллы «Мисс Ижевск» располагался, разумеется, в центре Москвы, на Ордынке. Саша в условленное время принес сценарий, миловидная секретарша с фигурой, обязательной для мест такого рода, попросила его чуть-чуть подождать, так как самый главный, которого зовут (ну естественно!) – Тофик Тураев, сейчас принимает – и она уважительным полушепотом назвала фамилию американской кинозвезды 2-го ранга, известной, тем не менее, потребителям российского видеорынка. Этого красивого мужчину, давно и намертво влипшего в амплуа злодеев, серийных убийц и кровавых маньяков, непонятно каким ветром занесло в Москву, просто так, без всякого дела, с шальной идеей – полюбоваться ее наружными красотами или, по-другому, – заслугами мэра и его команды в области внешней нарядности.