Юность Барона. [3 книги]

— Привет честной компании! Она же вверенный мне контингент, — поприветствовал тот мальчишек, возвращая мяч в поле.

— Здрасте, дядя Костя.

— Как делишки?

— Порядок в танковых войсках! — ритуально отозвался за всех Санька, отдавая честь.

— Да я уж вижу. Откуда такое богатство?

— Это Юрке дед Степан привез.

— Никак Казимирыч приехал?

— Ага, — подтвердил Алексеев-младший. — Заходите, дядя Костя, он радый будет.

— Я бы с удовольствием, но — служба. Ладно, народ, продолжайте культурно отдыхать. Только с мячом поаккуратнее.

— Само собой.

— Само собой, говоришь? А кто на прошлой неделе Синицыным стекло высадил?

— А это не мы.

— А коли не вы, тогда кто?

— Мы своих не закладываем.

— "Закладываем", — ворчливо передразнил участковый. — Вы мне эти блатные словечки прекратите. Тоже мне, Мустафа и компания.

Едва участковый удалился, как с балкона раздалось раскатистое и ой-как-некстатишное:

— Юра! Домой!

— Мам! Можно еще полчасика?

— Нет. Нужно посидеть с девочками.

— Тьфу. Опять Лёлька всё испортила, — Юрка сердито отпасовал мяч ребятам, подошел к Саньке и стянул с его головы шлем. — Мяч занеси, когда доиграете.

— Ладно. Завтра выйдешь?

— Ага.

— А можешь еще раз шлем вынести?

— Конечно, — обнадежил приятель и поплелся к подъезду.

— Юрка!

— Чего?

— А нисколечко он и не потрепанный. Шлем. Это Петька из зависти сказал.

— Я знаю…

* * *

— …А ведь еще в апреле двадцать второго года, когда генеральным секретарем избрали Сталина, на чем, заметьте, яростнее прочих настаивал нынешний враг народа Зиновьев, Ильич решительно возражал против подобного назначения!

Пока женщины в гостиной готовили финальную чайную церемонию, мужская половина переместилась на кухню — покурить.

— Не может быть? — не поверил Кудрявцев.

— А вот тебе и не может! Знаете, что он по этому поводу сказал? "Не советую. Этот повар будет готовить только острые блюда". Каково? Вот с тех пор только и делаем, что расхлебываем. Кашу. С перцем.

На кухне повисла немая пауза.

Оно и понятно: подобная фраза, пускай даже из уст старого ленинца, запросто тянула на срок. И отнюдь не маленький.

Вусмерть перепугавшийся Самарин нервно загасил окурок и поспешил вернуть разговор на исходные рельсы:

— Так вы, мужики, считаете, войны с Германией не избежать?

— Боюсь, что нет, — вздохнул Всеволод.

— Разумеется, войны с немцами не миновать, — согласился с ним Гиль. — Вот только мы к ней пока не готовы. Впрочем, вспоминая многовековую историю, приходится признать, что для матушки-России это абсолютно привычное состояние.

— Да бросьте, мужики! "Мы войны не хотим, но себя защитим".

— Само собой, защитим. Только в части "малой кровью" советую не обольщаться[5]. Вон твоя Лёлька потащила Юрика читать им про Мальчиша-Кибальчиша.

— А при чем здесь?..

— А при том, что Аркашка Гайдар, возможно сам того не ведая, выдал наш главный стратегический секрет. Закамуфлировав оный под более доступную детскому воображению "военную тайну".

— И что за секрет?

— А секрет заключается в том, что вечно у нас беда приходит "откуда не ждали". И пока не "засверкали огненные взрывы", пока Красная армия очухивается, готовясь перейти в наступление, всякий раз немало будет положено таких вот необученных "мальчишей". Именно они, что тот Ганс Бинкер, своими телами станут затыкать дыры в очередной прохудившейся плотине.

— Что за Ганс? Небось фашист?

— Ты, Евгений батькович, вообще, как, книжки в детстве читал?

— Конечно.

— А "Серебряные коньки"?

— Да я как-то больше по Нату Пинкертону ударял.

— Оно и видно. А возвращаясь к тому, с чего начали, сиречь к войне и готовности к ней, дай бог, чтобы у нас в запасе имелся хотя бы годик. А лучше два. Иначе — швах.

— Почему это швах? — снова возмутился, и снова абсолютно искренне Самарин. — Мы еще покажем Гитлеру, где раки зимуют. Я давеча читал в "Правде" доклад товарища…

— Угу, — хмуро перебил его Гиль. — Одному тут о прошлом годе уже попробовали. Показать. Хотели-то раков, а показали — сраку.

Заглянувшая на кухню на последней фразе Елена, реагируя на "сраку", неодобрительно покачала головой, однако замечания делать не стала. Молча сгрузила на поднос чашки и, восстанавливая мужской тет-а-тет, поспешила ретироваться. От греха.

— Вы это о чем сейчас, Степан Казимирыч?

— Это я сейчас о ком. О Маннергейме. К слову, довелось мне однажды видеть сего господина — вот буквально как вас.

— Да вы что? — поразился Володя. — Как? При каких обстоятельствах?

— Было это в тысяча девятьсот… если память не изменяет… двенадцатом году. Я в ту пору в императорском гараже шофером служил. И Маннергейм аккурат в мою смену в Зимний приезжал. Удостоился аудиенции у великого князя Николая Николаевича за успешное проведение летних маневров под Ивангородом. Полк Густава был единственным, не получившим тогда ни единого штрафного очка.

— А мы с частями Маннергейма в марте пятнадцатого разминулись, — негромко заговорил "молчальник" Всеволод. — Наша 37-я пехотная тогда в Залещики вступила.

— Это где ж такие?