Юность Барона. [3 книги]

— А на кой она мне? Опять же, в этой жизни одна только курица от себя гребет. Да и та — назад оборачивается.

— Ну, смотри. Как бы тебе самому за такие пры`нцыпы не огрести. По самое не балуй.

Казанец сердито опустошил кружку и встал из-за стола.

— Ты куда?

— Пойду отолью…

Мужчина за соседним столиком аккуратно свернул газету трубочкой, сунул во внутренний карман пиджака и двинулся следом за Казанцом. Видать, и ему приспичило. Недаром же газетку с собой прихватил…

В мужском туалете наличествовали три писсуара и отдельная кабинка-монплезир (для больших дел). Правда, на захватанной ручке кабинки сейчас болталась табличка "Ремонт". Казанец пристроился у крайнего писсуара, запустил мощную струю, блаженно выдохнул и…

Последнее, что он услышал, — скрип двери за спиной.

А потом — все в его глазах вдруг померкло, и сознание мгновенно отключилось. Разве что струя какое-то время продолжала жить своей обособленной жизнью.

Мужчина в сером костюме подхватил обмякшего Казанца за подмышки, затащил в кабинку и усадил на унитаз. После чего плотно прикрыл дверь, вернул на место упавшую "ремонтную" табличку, помыл руки и вышел из туалета.

Далее мужчина проследовал не к своему столику в зале, а на улицу. Выйдя на крыльцо, он закурил и бросил выразительный взгляд в направлении "Волги", припаркованной метрах в двадцати. С заднего сиденья машины тотчас выбрался собственной персоной генерал Кудрявцев, по гражданке одетый, и направился к ресторану. Когда он поднимался на крыльцо, мужчина в сером костюме произнес негромко: "Полчаса я гарантирую". Владимир Николаевич в ответ молча кивнул и толкнул входную дверь…

В ту секунду, когда скучающий в одиночестве Гога только-только забодяжил себе новую порцию "ерша" и уже собрался ее заглотить, к нему подошел интеллигентного вида мужик. С обычно несвойственным подобным типам нахальством он, не спрашивая разрешения, поставил свою кружку с пивом на их столик и бесцеремонно уселся на место Казанца.

— Алё! Мужик, ты чего — очки дома забыл? Не видишь — занято!

— Ничего-ничего, в тесноте, да не в обиде.

— Ты мало того что слепошарый, так еще и глухой? Русским языком объявлено — занято! Отвали!

— А у тебя самого, Гога, со зрением как? — невинно поинтересовался Кудрявцев, заставив Гогу поперхнуться удивлением.

— ЧЕ-ЕГО щас сказал?

— Дывысь!

С этими словами Кудрявцев сунул под нос Гоге свои, в раскрытом виде, корочки, ответная реакция на которые оказалась исключительно предсказуемой:

— Ой-йо-о-о-о… Генерал?! Ка… а… гэ… э-э-э…

— Сам ты — гэ! — усмехнулся Владимир Николаевич, пряча ксиву. — Челюсть в исходное верни. И лицо попроще сделай… Штаны, надеюсь, не намочил?

— А-а-а-а… Э-э-э-э-э… Я не… Э-э-э-э-э…

— Понятно. — Кудрявцев не без удовольствия отхлебнул пивка. — Времени у нас мало, поэтому предлагаю провести диалог в конструктивном ключе? Идет? — В ответ Гога лишь затряс головой. — Прекрасно. Надеюсь, не нужно объяснять, что наша случайная встреча не должна стать предметом огласки?

— Н-нет… Я понимаю… Толька-а…

— Обойдемся без Толика. Итак, нам доподлинно известно, что на прошлой неделе вы с Шаландой и прочими славными парнями обнесли квартиру в Столешниковом переулке.

— Мы?!.. Мы ничего не… Ка-акую квартиру?

— Мы же с тобой договорились? Либо беседуем здесь и сейчас — коротко, продуктивно и без свидетелей. Либо — мучительно долго, на Лубянке и под протокол. Разницу чуешь?

— Чу… ю…

— Тогда идем дальше: как ты понимаешь, нашу организацию подобного рода преступления интересуют не так чтоб очень сильно. Хоть и обнесли вы человека государственного, причем на неприлично много. Я, в принципе, готов закрыть глаза и на подобные шалости. Но! При одном условии!

— К-кк-аком условии?

— Мне нужен Барон. Человек, который, как я понимаю, был идеологом и разработчиком сего, не решенного оригинальности, налета.

— Да-да. Это все он! Барон! — ухватился за спасительное Гога. — Барон, а еще Шаланда. Лично я вообще к этой теме касательства не имею. Просто попросили вещички отвезти. А что за вещички, чьи — ни сном ни духом. Вот честное благородное!

— Какое-какое?.. Ладно, проехали. Итак, вопрос первый, он же последний: где сейчас Барон?

— Я… я не знаю, гражданин… генерал! Вот честное бла… хм…

— Плохо, — резюмировал Кудрявцев. — Ибо в таком качестве ты мне не интересен.

— Но я знаю, что он скоро должен нарисоваться! Здесь, в Москве!

— Как скоро? Откуда знаешь?

— Как скоро — не скажу. А знаю… Да я вчера сам ему телеграмму посылал. Меня Шаланда попросил.

— Адрес? Текст?

— Там не было адреса. Просто до востребования, на Главпочтамт, Ленинград. А текст… Сейчас… Я, кажется, не выбросил… Бумажку…

Гога принялся судорожно выворачивать карманы.

— Спокойнее. Не стоит привлекать внимание окружающих повышенной нервозностью.

— Вот она. Как Шаланда написал, так я на почте и отстучал. Слово в слово.

Владимир Николаевич ознакомился с содержанием записки, в несколько глотков допил свое пиво и подвел черту: