Юность Барона. [3 книги]

Ирина пересекла небольшой выставочный зал, ныне отведенный под выставку работ местных художников (тот самый зал, в котором они волею судьбы познакомились с Юрием), и подошла к двери кабинета директрисы. Перед тем как войти, приложила ухо к дверной щели, прислушалась.

— …Как и прежде, во главу угла поставлена проблема тематической картины, этого наиболее действенного и полномасштабного продукта советского искусства, — бухтел в кабинете на раз-два узнаваемый, скрипуче-неприятный тенорок товарища Пономаренко. — Реалистические традиции, которыми окрашивалась во все времена картина о современнике, о революционном прошлом, не в состоянии иссякнуть, лишь по-разному трактуясь каждым новым поколением…

Ирина тяжело выдохнула и решительно толкнула дверь.

— Добрый вечер. Прошу прощения за опоздание. Просто я не была поставлена в известность о том…

— Ба-а! А вот наконец Ирина Петровна соизволили появиться! — расплылся в саркастической ухмылочке Пономаренко. — Ну да, лучше поздно, чем никогда. Не правда ли, товарищ директор?

Директриса в ответ не произнесла ни слова. Разве что смерила Ирину таким взглядом, словно бы та как минимум продала секреты Родины иностранным агентам.

— Проходите, Ирина Петровна, присаживайтесь. Вы, надо сказать, очень вовремя, хоть и под занавес рабочего дня появились. Ибо мы тут, голубушка, как раз о вашем секторе речь ведем.

— Да-да… Я… извините… Я вас внимательно слушаю.

— Нет уж, теперь позвольте НАМ вас послушать!

— А-а-а… А что вы хотели услышать?

— Да вот хотя бы… Скажите, на каком основании вы взялись вести при музее изобразительный кружок?

Ирина попыталась собраться с мыслями. Но те решительно не собирались. Слишком уж внезапной и резкой оказалась перемена обстановки: от сурожского веселья к галичскому похмелью.

— Да как вам сказать, Андрей Аркадьевич… Просто по собственной инициативе. Опять же ребята попросили.

— "Ребята попросили"! Чудесное основание, не правда ли? — Пономаренко обвел глазами собравшихся, и все, за исключением старейшего музейного работника Спиридона Леонтьевича Ветлушкина, солидарно-осуждающе покачали головами. — А если бы вас ребята попросили… скажем, обнаженную натуру рисовать? Вы бы тоже… пошли навстречу?

— Извините, Андрей Аркадьевич, но я не вполне понимаю, к чему вы клоните?

— А клоню я, голубушка, к тому, что подобного рода деятельность — от слова "само-" — должна опираться на утвержденные учебно-методические планы. — Пономаренко перевел взгляд на "сучку из РОНО": — Элеонора Рудольфовна, скажите, вам таковые предоставлялись?

— Разумеется, нет, — охотно отозвалась та. — Более того, я никогда не скрывала своей тревоги по поводу функционирования на базе нашего краеведческого музея этой… подпольной изостудии.

— Элеонора Рудольфовна! — укоризненно покачал головой Ветлушкин. — Вы бы все-таки выбирали выражения? Ну что значит подпольной?

— А я выбираю! Вы видели, что они там с учениками рисуют? Церкви, погосты, курганы какие-то, избы разрушенные. Сплошь, извиняюсь за грубое слово, декаденс.

— А разве "декаданс" — грубое слово? — невинно уточнила Ирина.

— А вы мне тут не дерзите! Я вам так скажу, Андрей Аркадьевич, даже если бы Ирина Петровна и сподобилась принести мне на утверждение методические планы… Хотя лично я сомневаюсь в ее способности грамотно их подготовить…

— Ну, это уже слишком! — снова возмутился Ветлушкин. — Между прочим, до перехода на работу в музей Ирина Петровна несколько лет преподавала рисунок в Доме пионеров!

— Вот именно! А теперь, воспользовавшись служебным положением, переманивает к себе наших детей! В итоге по результатам минувшего учебного года недобор учащихся по изостудии Дома пионеров составил почти сорок процентов!

— А я никого и не переманиваю! Дети сами…

— Сами, Ирина Петровна, это когда после шестнадцати лет! — назидательно изрек Пономаренко. — Стукнет сопляку шестнадцать — вот тогда пожалуйста: хочешь во взрослое кино, хочешь в музей. Вот с этого момента, как говорится, сами с усами. Но до того — извини-подвинься! С детьми самодеятельность хороша только в одном случае.

— Это в каком же? — с вызовом поинтересовалась Ирина.

— Когда она художественная и на сцене! А для всех остальных случаев существуют педагоги, методисты, пионервожатые и комсомольская организация. Я доступно излагаю?

— Вполне.

— Прекрасно. Довожу до общего сведения, товарищи, что по возвращении в Кострому мною будет подготовлено распоряжение о запрещении штатным музейным работникам заниматься любой сторонней деятельностью, за исключением научно-просветительской. А то — сегодня один при музее изостудию заведет, завтра другой — кружок кройки и шитья. А там, глядишь, и вовсе какую-нибудь частнособственническую потребкооперацию замутят?..

* * *

Ближе к вечеру, когда московская жара начала потихонечку, нехотя идти на убыль, в Сокольниках, на Оленьем валу, остановилось такси, высадив одинокого пассажира, имущество которого состояло из чертежного тубуса и небольшого, явно нового чемоданчика.