«Юность». Избранное. X. 1955-1965

Шел по снежной улице автобус,
Перед остановками скользя.
Был он пуст и гулок,
         точно глобус,
Из какого выскочить нельзя.
Только на сидении последнем.
Молча хмуря брови при толчке.
Ехал человек тридцатилетний
С голубой авоською в руке.
Под рукой,
     качаясь монотонно,
Выдавая в нем холостяка,
Рядом с незавернутым батоном
Прыгали два плавленых сырка.
Он в пустую комнату приедет.
Хлеб и сыр
     на круглый стол швырнет.
Из цветного чайника соседей
В банку кипятку себе нальет.
Будет пить, губами долго дуя.
Талый сахар вилкою долбя,
Хлеб ломая в пальцах,
          негодуя
За характер робкий на себя.
Дескать, есть работа и зарплата.
Нет уюта,
    то есть нет жены.
В этом смысле, может быть,
             ребята
Помогать товарищу должны!
Комната!
А черта ни в ней толку —
Чтоб шагами знать ее длину?..
…Глобус подобрал на остановке
Пассажирку юную одну.
Снег с пушистой шапочки
          стряхнула.
На него взглянув, билет взяла.
Повернулась,
     и опять взглянула,
И к сиденью первому прошла.
Час не ранний.
Шла она откуда!
Из театра или из кино!
И уж если есть на свете чудо.
Может быть,
     в ее лице оно!
Ну, решайся!
Дело за немногим:
Разговор пустячный заведи,
А потом, сказав, что по дороге,
К тихому подъезду проводи.
Прозвенит звонок в квартире
             сонной,
И тогда ты
     в сонной той глуши
Незнакомый номер телефона
На обертке сыра запиши…
Но куда там!
Снова скрипнул глобус,
Девушка вздохнула
         и ушла.
Все, что получиться с ней
           могло бы,
Ночь тревожным снегом замела.
Он сидит,
    и думает он грустно.
Как в свою он комнату войдет
И на стоп,
    где холодно и пусто,
Ужин опостылевший швырнет.
За стеклом фонарь печально мокнет,
И, далекий
     засылая след,
Снег летит,
     и гаснут чьи-то окна…
И смешно влюбляться
          в тридцать лет…

Дмитрий Голубков

Осень, вечер

Иду, облипший мглой и листьями
Лесной угрюмой глухомани.
Спешу, как будто к теплой истине,
К огням, мерцающим в тумане.

Дорога дикая сужается

И льнет к моим ногам доверчиво.
Деревня мерно приближается.
Звездою спелою увенчана.

В пруду, накрытом рваной ряскою.

Окошко плавает багровое,
И веет светом ночь сентябрьская,
И пахнет хлебом и коровою.

Усни, деревня. Ты прекрасна

И в бдении
     и в забытьи.
Мне нравится следить,
          как гаснут
Глаза усталые твои…

Усни… А я брожу — не спится.

Томит ночное одиночество,
И хоть легко с ним распроститься.
Уйти мне от него не хочется.

Зашептан шорохами леса,

Пронзен пустынным поздним полем,
Я слит с тобой, туман белесый.
Овраг, твоей я смутой полон.

Я согреваюсь постепенно

У этих окон и плетней.
Добрею от дыханья сена
И лепетанья тополей.

Он греет — деревянный, древний

Дух человечьего тепла.
Усни, осенняя деревня,
К тебе прижмусь душою я.

Глеб Горбовский

Роща