Юридические основания к суждению о силе доказательств и мысли из речей Председательствующего по уголовным делам

Могут быть такие побуждения, которые ни один человек не в состоянии отгадать. Иногда во время совершения преступления человек может дойти до такой крайности, которая первоначально не входила в планы его действин. Часто человек не может дать отчета в том, какие обстоятельства имели влияние на его побуждения. Посему не следует упускать из виду ни одного обстоятельства, потому что невозможно знать наперед, какое значение оно может иметь в связи с другими фактами.

Обыкновенно побуждениями к преступлению являются обиды, самолюбие, зависть, злоба, желание отомстить за действительное или мнимое зло, желание сохранить за собой предмет, составляющий законную собственность другого лица, крайняя нужда, желание сохранить за собой доброе имя или избавиться от сообщников преступления, от любовницы, в особенности, если она беременна, от ненавистной жены или мужа, чтобы обладать другим, религиозный фанатизм и т. п.

На одних побуждениях судья не может ничего основывать. Индивидуальные обстоятельства каждого отдельного дела, а также разумность и добросовестность знакомого с жизнью судьи, а не какой-либо определенный критерий, должны служить единственной руководною нитью для разграничения мотивов и личных свойств виновника преступления, подлежащими исследованию и теми, которые должны стоять за этими пределами.

Далее видимых побудительных причин нельзя идти, потому что проникнуть в ум человека вне нашей власти, ибо деятельность ума не видима и не осязаема и открытие пружин человеческих действий чрезвычайно трудно по причине их сокровенности или отдаленности, а опыт показывает, что самые важные преступления совершаются нередко вследствие ничтожных причин, а иногда без всякого повода. Причины событий иногда бывают ничтожны, как семя; но если это семя, или зерно, упадет на плодородную почву, увлажнится дождем и согреется солнцем, то и выростет в рослый колос, в сосну или в дуб.

Отсутствие мотива ослабляет всякую улику. Если нет видимого повода и сомнителен сам факт, то в деле будет крупный пробел, то часто возникает предположение в пользу невиновности.

Если рядом с фактами, обнаруживающими виновность деятеля, может быть указана и видимая побудительная причина, то это обстоятельство будет подкреплять убеждение. А потому судьи часто по необходимости объясняют тайную деятельность ума на основании внешних признаков, тем более, что в огромном большинстве случаев сами деяния несомненно указывают на преступное намерение.

Поэтому вопрос состоит не столько в том, существовали ли достаточные причины для совершения преступления, сколько в том, подтверждается ли достоверность преступления прочими доказательствами.

68. Решимость

Решимость имеет разные степени убедительности, смотря потому доказано ли одно лишь общее намерение в ожидании подходящего случая, или же составленный план, предусматривающий все подробности исполнения, открыты ли слова, угрозы и т. п. обнаружения умысла, какие-нибудь приспособления, приготовления и попытки, отнюдь не указывающие на то именно преступление, которое совершено, или же обнаружены речи, приготовления и приспособления более определенного содержания.

69. Воля

Воля в форме произвола не может быть продолжением ассоциации идей. У новорожденного первоначальным поводом к произволу служит чувство приятного или неприятного, и смотря потому, какое из них он будет ощущать, таковы будут и движения. Равным образом и у взрослого удовольствие или страдание служат также главным мотивом произвольных движений.

Что касается физиологического элемента чувства и движения, то здесь много значит также привычка и упражнение.

Произвол составляет существенную принадлежность духа. Мы всегда имеем возможность направлять ассоциацию идей на тот или другой предмет, управлять чувствами и движениями и вмешиваться в само волнение, можем произвольно вызвать его или остановить.

Нравственная свобода основана на произволе, который есть и у животных. Но существенное значение здесь не в произволе, а в том, что психическая жизнь животных поглощена исключительно миром чувств, тогда как у человека чувство служит только исходной точкой для операций духа, а потому произвол его управляется нравственными мотивами. Нравственность учит, напр., самоотвержению и дает силу жертвовать собой для других.