Юрий Милославский, или Русские в 1612 году

Заря еще не занималась; все спало в Нижнем-Новгороде; во всех домах и среди опустелых его улиц царствовала глубокая тишина; и только изредка на боярских дворах ночные сторожа, стуча сонной рукою в чугунные доски, прерывали молчание ночи. В этот час, посвященный всеобщему покою, какой-то человек высокого роста, закутанный с ног до головы в черный охабень, пробирался, как ночный тать, вдоль по улице, стараясь приметным образом держаться как можно ближе к заборам домов. Казалось, малейший шорох пугал его: он останавливался, робко посматривал вокруг себя и, наконец, подойдя к калитке дома боярина Туренина, тихо стукнул кольцом. Подождав несколько времени, он повторил этот знак и, когда услышал, что ктого подходит к калитке, то, свистнув два раза, отошел прочь. Через минуту вышел на улицу человек неболь шого роста с фонарем; высокий незнакомец, сняв поч тительно свою шапку, открыл голову, обвязанную по лотном, на котором приметны были кровавые пятна Они поговорили с полчаса между собою; потом человеь небольшого роста, в котором нетрудно было узнать хо зяина дома, вошел опять на двор, а незнакомец пустился скорыми шагами по улице, ведущей в низ горы Темно-голубые небеса становились час от часу про зрачнее и белее; величественная Волга подернулась ту маном; восток запылал, и первый луч восходящего солнца, осыпав искрами позлащенные главы соборных храмов, возвестил наступление незабвенного дня, в который раздался и прогремел но всей земле русской первый общий клик: "Умрем за веру православную и святую Русь!"

Солнце взошло, но тишина и молчание царствовали еще повсюду. Вдруг прозвучал на соборной колокольне первый удар колокола, за ним другой, вот трет им...

все чаще, все сильнее... призывный гул промчался по всей окрестности, и - все ожило в Нижнем-Новгороде.

- Ахти, никак пожар! - вскричал Алексей, вскочив с своей постели. Он подбежал к окну, подле которого стоял уже его господин. - Что б это значило? - продолжал он, - к заутрени, что ль?.. Нет! Это не благовест!..

Точно... бью г в набат!.. Ну, вот и народ зашевелился!..

Глядь-ка, боярин!., все бегут сюда... Эк их высыпало!..

Да этак скоро и на утицу не продерешься!

- Одевайся, Юрии Дмитрич, - сказал Истома-Турснин, войдя в их покои. Пойдем посмотреть, что там еще этот глупый народ затевает?

В две минуты Милославский и слуга его были уже совсем одеты. Они с трудом могли выйти за ворота дома; вся их улица, ведущая на городскую площадь, кипела народом.

- Тише, детушки, тише! - говорил, запыхавшись, один седой старик, которого двое взрослых внучат вели под руки, - дайте дух перевести!

- Ну, отдохни, дедушка! - сказал один из внучат, - да только поскорее, а то как опоздаем, так не продеремся к Лобному месту.

- И не услышим, что будет говорить Козьма Минич, - подхватил другой внук. - Ну, что, отдохнул ли, родимый?

- Ух, батюшки! . Погодите!.. Вовсе уморился!

- Напрасно, дедушка, ты не остался дома.

- Что ты, дитятко, побойся бога! Остаться дома, когда дело идет о том, чтоб живот свой положить за матушку святую Русь!.. Да если бы и вас у меня не было, так я ползком бы приполз на городскую площадь.

- Постой-ка!.. Да вот и батюшка! - сказал первый внук. - Втроем-то мы тебя и на руках донесем.

Сын и двое внучат, подхват я на руки старика, пустились почти бегом по улице.

- Да что ж ты отстаешь, жена? - - сказал, приостановясь, небольшого роста, но плотный посадский, оборотясь к толстой горожанке, которая, спотыкаясь и едва дыша от усталости, бежала вслед за ним.

- Задохнулась, Терентий Никитич... Видит бог, задохнулась!

- Вот то-то же! и зачем тебя нелегкая понесла! Сидела бы лома на печи...

- И, батюшка! да разве я-не хочу также послушать, о чем вы на площади толковать будете?

- Вестимо о чем: когда идти на супостатов.

- И ты пойдешь, Терентий Никитич?

- А как же? Разве я не такой же православный, как и все?..

- А ребятишки-то наши! На кого их покинешь?..

Ведь мал мала меньше!

- Да, жаль, что маленьки! Правда, старшему двенадцать годков, так он от меня не отстанет.

- Как, батюшка!.. Ты хочешь?..

- А что ж? Не подымет рогатины, так с ножом пойдет: авось хоть одного супостата на тот свет отправит - и то бы слава богу!

Тут новая толпа, хлынув рекою из поперечной улицы, увлекла с собою посадского и жену его.

Как бурное море, шумел и волновался народ на городской площади, бояре и простолюдины, именитые граждане и люди равные - все теснились вокруг Лобного места; на всех лицах изображалось нетерпеливое ожидание. Вдруг народ зашумел более прежнего, раздались громкие восклицания: "Вот Козьма Минич! Глядите, вот он!" - и человек средних лет, весьма просто одетый, но осанистый и видный собою, взошел на Лобное место Оборотясь к соборным храмам, он трижды сотворил крестное знамение, поклонился на все четыре стороны, и по мановению руки его утихло все вокруг Лобного места; мало-помалу молчание стало распространяться по всей площади, шум отдалялся, глухой говор бесчисленного народа становился все тише... тише... и чрез несколько минут лишенный зрения мог бы подумать, что городская площадь совершенно опустела.