Юрий Поляков: контекст, подтекст, интертекст и другие приключения текста. Ученые (И НЕ ОЧЕНЬ) записки одного семинара

Авторы двух предшествующих материалов очень точно определили одну из сторон мироощущения Ю. Полякова: ироничность. Однако ирония может быть разной: может быть разрушительной и саморазрушительной, может быть спасительной… В своей статье 1993 горда «Я не люблю иронии твоей…» Ю. Поляков говорил об иронии как об очень остром оружии, обращаться с которым надо аккуратно. Статья направлена против иронии разрушительной, царящей тогда в газетах, в электронных СМИ, иронии, переходящей в хамство отрицания, ставшей как бы знаком новой свободы – свободы осмеивать и издеваться – над всем и надо всеми. Тоже, кстати, интересная черта к портрету 90-х годов, который мы с вами пытаемся создать.

Но ирония может быть и формой самозащиты. «Блистательный щит иронии! Мы закрывались им, когда на нас обрушивались грязепады выспреннего вранья, и, может быть, поэтому не окаменели, – писал тогда наш автор. – Ирония вкупе с самоиронией была средством психологической, нравственной защиты от нелепого жизнеустройства, а автор этих строк был именно за ироничность своих повестей и бит, и хвалим».

В основе иронии всегда лежит иносказание: говорится одно, при этом подразумевается другое. Простейшим примером иронии может быть обращение к другу, сделавшему что-нибудь непотребное (например, обрызгавшему ваши новые брюки нелепым шагом в грязную лужу): «Ну, ты молодец!» Ясно, что вы далеки в данной ситуации от подобной его характеристики, имеется в виду, скорее, противоположное. Разумеется, столь простых случаев иронии у Полякова не найдешь, хотя слова его героини «СПИД – это всего лишь одно из имен Бога», пожалуй, близки к ним. Но важнее другое – это ироничный взгляд на мир, который характеризует писателя.

Ирония – это еще и форма инакомыслия, писал в той статье Поляков. И ведь инакомыслия, политической оппозиционности ему тоже хватало всегда. «Близость к власти мне только вредит», – сказал он в одном из недавних интервью.

Так чего больше в его книгах? Иронии как формы инакомыслия? Иронии разрушительной? Или все же спасительной?

Убийственная ирония: почему Поляков так жесток?

У критика, который интерпретирует сатиру Юрия Полякова, есть, вероятно, два основных пути: весело смеяться с автором, смахивая вместе с ним невидимые миру слезы, следуя его мысли, следя за невероятными, алогичными, абсурдными поворотами сюжета, погружаясь в гротескные ситуации, которые, тем не менее, воспринимаются как вполне реальные. И часто невероятно смешные! Такой путь интерпретации вполне перспективен: двигаясь шаг за шагом за писателем, мы пытаемся понять то, что «хотел сказать автор», ибо кроме автора в тексте ничего нет и не может быть. Это, с определенными оговорками и упрощениями, основополагающий принцип герменевтики как литературоведческой методологии анализа художественного текста.