Юстиниан

В районе форума Феодосия становилось очень людно. Выходя из переулков, народ поворачивал на центральную улицу, Месу, и валом валил в сторону центра шумной увеличивающейся толпой. Арка Феодосия, под которой проходила Меса, была ниже колонны Аркадия, однако впечатляла не меньше. Три ее свода: центральный, самый большой, и два боковых опирались на колонны, тоже резаные хитро, но по-другому: по их поверхности будто ссыпались сверху узоры, похожие на огромные капли и переходившие один в другой. Пробежав под центральной частью, над которой высился бронзовый брат Аркадия, император Гонорий, Иоанн поспешил далее, вертясь между взрослыми и обгоняя их.

Миновав громадную колонну Феодосия, Иоанн юркнул под своды еще одной, восточной арки форума и побежал дальше.

По обеим сторонам мостовой тянулись крытые портики, поддерживаемые аркадами колонн, — лавки и эргастирии. Впрочем, зачастую это было одно и то же: снаружи — вход в лавку, а внутри — мастерская. Ширина лавок соблюдалась одинаковой, а через каждые четыре колонны зиял проход — так полагалось по закону.

Как обычно во время празднеств и прочих событий, сверху, со вторых и третьих этажей, с крыш глазели любопытные мужчины, не пожелавшие выйти из дома, и женщины, которых не отпустили на улицу муж, отец или брат; оттуда же смотрели и те рабы, которым полагалось сидеть дома.

На форуме Константина, где колонна была красной, а бронзовый Константин на ее верху — зеленым от времени, Иоанн догнал брата Каллимаха. Дальше пошли вместе. Чем ближе к ипподрому, тем сильнее веяло гарью и резало глаза от дыма. Здания вокруг преобразились: стояли закопченные или еще чадили, у многих рухнули крыши и даже стены и ставни портиков были выломаны или сгорели. Люди старались держаться ближе к центру Месы: от домов несло жаром. Пахло странно — смесью жженого дерева и духов: огонь уничтожил лавки парфюмеров близ Милия. Кое-где в дымящихся обломках копошились люди: то ли хозяева искали уцелевшие вещи, то ли воры шарили в поисках монет и слитков — ведь тут, на Месе, между Августеоном и форумом Константина, стояли лавки аргиропратов. Сейчас с этим никто не разбирался: не было ни стражников виглы, ни вообще царских солдат — все исчезли. Но то тут, то там в толпе мелькали люди с мечами, в доспехах, в каких-то старинных шлемах с обвислыми плюмажами.

— Гляди, брат: оружие принесли. Сейчас за это не накажут.

Иоанн кивнул и продолжал оглядываться по сторонам.

Ближе к ипподрому выгорело всё, и возле некоторых домов лежали обгорелые нагие тела. Чьи — кто их разберет. Вроде мужчины, а так — Иоанн пялиться не стал, грешно.

Толпа валила на ипподром и рассаживалась по партиям. Иоанн и Каллимах пошли на места своего дима венетов, напротив кафисмы, по правую руку от императора. Погода стояла хорошая, полотняные крыши над рядами трибун не натягивали, солнце приятно грело. Несмотря на отсутствие ристаний, по проходам уже сновали торговцы с горячим разбавленным вином и лепешками.

Кафисма была заполнена людьми в блестящих панцирях, с мечами и копьями в руках. Они теснились между колонн, выглядывали наружу, махали руками и знаменами. Каллимаху и Иоанну не было видно Ипатия, но они знали: он там.

— Прасины, — пояснил Каллимах с таким выражением, что Иоанн не понял, негодует тот или завидует.

Справа, с трибун прасинов, неслись крики:

— Ипатий август, ты побеждаешь!

— Ипатий август, тебя хочет Бог!

— Победа императору и городу!

Время от времени, когда Ипатий поднимался, выходил вперед и приветствовал собравшихся, крики усиливались, сливаясь в восторженный рев.

Вокруг Иоанна и Каллимаха народ не шумел, венеты вели себя сдержаннее и в основном молчали. Когда какой-то суетливый пьяный человечек выскочил перед трибунами и, взмахивая в такт голосам прасинов, начал побуждать венетов кричать тоже, кто-то мрачно бросил ему с трибун под одобрительный гул:

— Иди проспись, лысый!

И тот, действительно бывший плешивым, исчез.

Венеты молчали не просто так. Ни Иоанн, ни Каллимах, ни большая часть сидевших с ними на трибунах не знали, что еще с утра императорский спафарий Нарсес сумел переговорить с некоторыми влиятельными «голубыми». Что им пообещал хитрый евнух, помимо золота, так и осталось загадкой. Но — подействовало: верхушка венетов, а вместе с ними и те, кто привык слушаться указаний старших, перестали активно участвовать в дальнейшем ходе восстания.

Молчание венетов казалось Ипатию зловещим, но ничего с этим он поделать не мог. Располагая лишь немногим более чем парой сотен вооруженных людей, он тянул время, пока прасины лихорадочно собирали в Городе оружие. За несколько столетий запрета на владение им частными лицами у граждан его поубавилось — и теперь Ипатию оказалось нечего дать в руки сторонникам!

Иоанн так и не понял, что же произошло, почему вдруг на трибунах прасинов в панике заметались люди, а вместо аккламаций оттуда донеслись беспорядочные вопли.

— Гляди, гляди! — Каллимах вскочил, обернулся назад и затеребил брата рукой.

Иоанн посмотрел вверх и ахнул.