Южный ожог

Он уже стрелял, раскинув ноги. Залегли между гаражами преследователи, стали отползать. Завыл раненый. Глупо было спорить. Шубин побежал, толкая перед собой пленника. Пули свистели где-то рядом. Декслер втягивал голову в плечи, активного сопротивления уже не оказывал. Попасть под огонь своих как-то не хотелось. До спасительных построек оставалось метров тридцать. Ноги вязли в снегу – почему он тут не таял?! За спиной трещал автомат. Для острастки Зиганшин швырнул гранату – она не долетела, но… пусть не лезут. Стрельба не утихала. Полковник бежал без всякого принуждения, когда требовалось, ускорял бег – еще не так от смерти побежишь! Шубин с трудом поспевал за ним. Он настиг за углом разогнавшегося немца, схватил за хлястик. Бешено засверкали глаза немца – и вдруг с боевым мычанием Декслер оттолкнул от себя капитана, стал стягивать шарф, которым был завязан рот с кляпом. Возмездие последовало незамедлительно – в челюсть. Клацнули зубы, Декслер попятился, чтобы не упасть. И снова рванулся в бой, в прыжке изобразил боксерскую стойку. Это начинало раздражать. Звонкая затрещина образумила бузотера. Недолгое время его удавалось тащить. Выстрелы за спиной затихли. Потянулись разбитые бетонные заборы, в просвете между секциями возникла яма, куда провалился фундамент небольшого цеха. Бетонные глыбы встали на дыбы и превратились в сваи. Дышать было трудно, подкашивались ноги. Опять активизировался Декслер: схватился за автомат, стал рвать его на себя! И ведь чуть не добился своего! Земля поплыла из-под ног, но вверенное Родиной оружие Шубин не отдал. Он выкручивал немцу руку, а тот в отместку лягался как жеребец. Оба пятились, Глеб не замечал, что приближается яма. И только когда земля под ногами стала проваливаться, с ужасом понял, куда попал. Он, отпустив полковника, забалансировал на краю. Но пласт обрыва ушел вниз, оба покатились в яму. Автомат ударил по голове – хорошо, что не выпал из рук. Приземление вышло благополучным, по крайней мере без переломов. Повсюду грязь, снег, обломки кирпичей, древесина. Рядом копошился Декслер, норовил подняться. Шубин разъярился. Да что за баламут ему достался! Глеб набросился на немца, стал бить в живот, в грудь. Тот защищался, переходя иной раз в контратаку. В какой-то момент он даже оседлал обидчика, стал душить. Руки у Глеба ослабели, перед глазами поплыли мутные круги. Но и Декслеру было нелегко. Он выдохся, да и удар по почкам не пошел во благо. Глеб опрокинул драчуна, ударил в лицо, в живот. Откинулся в изнеможении. Упорный враг опять стал подниматься, стащил с головы надоевший шарф. Глеб дотянулся до автомата, ударил фашиста прикладом в лоб…

Шубин лишился сознания или уснул, что также не красило. Он очнулся, когда подошли люди. Доносились голоса. Встрепенулся, начал вставать. Увы, звучала немецкая речь. Несколько человек шли вдоль искалеченного бетонного забора. Еще немного – пройдут мимо, и кто-то обязательно посмотрит вниз… В шаговой доступности подрагивал Декслер, медленно приходил в себя. Повторно взлетел и опустился приклад. Ничего страшного, лишнее сотрясение мозга человеку не повредит. Глеб пополз на коленях, схватил немца за шиворот и начал затаскивать под сваи. Откуда взялись силы? Он волок неподъемную тушу, рвал жилы. Снова куда-то покатился – и полковник вместе с ним. Под сваями была очередная яма. Декслер пребывал без чувств, и это вполне устраивало разведчика. Сколько времени прошло? Еще не светало. По дороге с автоматами наперевес шли солдаты, человек семь или восемь. Они по одному возникали в разрыве забора и пропадали. Один сошел с дистанции, встал на краю обрыва. Он стал всматривался в темноту, потом включил фонарь. Глеб не шевелился. Немец тянул резину, словно нарочно мотал нервы! Подошел сослуживец, фрицы стали тихо переговариваться.

– Пошли, нет там никого, – произнес солдат.

Его товарищ неохотно выключил фонарь, оба стали выбираться на дорогу. Шубин перевел дыхание, откинул голову и снова провалился в обморок…

При повторном пробуждении он опять услышал немецкую речь, в стороне протарахтел мотоцикл. Потом все стихло. Глеб был полностью выжат, шевелиться не хотелось. Немец лежал неподвижно, но вроде дышал. Положение создавалось интересное. Теоретически он мог извлечь оба туловища (включая свое) из ямы – не сразу, разумеется, а накопив силы и время от времени останавливаясь. Но что потом? Как в одиночку доставить этого борова в расположение советских войск?

Конечности не слушались, усталость навалилась невероятная. Сознание ускользало, потом неохотно возвращалось. Он не был былинным персонажем и силой богатырской не обладал… Снова проваливался в беспамятство. Небо медленно серело. В какой-то момент Глеб очнулся, обнаружил, что «язык» приходит в себя и кляп изо рта практически вываливается. Удар в загривок вернул статус-кво. Он вбил кляп обратно. Извернувшись, стащил со спины вещмешок, извлек теплую портянку, обмотал голову фашиста, чтобы не простудился…

Пора было браться за работу… И снова сознание бастовало, казалось, Глеб барахтается в вязком киселе.