Южный ожог

Колонны растянулись, приходилось вставать, и эти досадные задержки были неизбежны. Но войска продвигались на юго-восток, отдаляясь от города. Подтянуть значительные силы немцы не успевали – не так уж много населенных пунктов в этом районе перешли под их контроль. Они били вдогонку из орудий. Это тоже наносило немалый урон. С аэродрома в Изюме поднимались в небо штурмовики, устремлялись наперерез, пикировали на колонны. Красноармейцы разбегались, оставляя на проезжей части машины и повозки. Горели автомобили, ржали охваченные паникой животные. Отстрелявшись по первому разу, «юнкерсы» заходили на второй круг. Атаке с воздуха подвергся передвижной штаб армии, но ущерб был незначительным, старшие командиры не пострадали. Воздушная атака не повторилась – из-за линии фронта пришла помощь. В воздухе появились советские истребители, и у немецких асов возникли новые заботы. Самолеты носились как стрижи, подожгли две вражеские машины, остальные с позором удалились. Повторную атаку усиленным составом тоже поджидала неудача: советская авиация потеряла две машины, но к наземным целям «юнкерсы» не подпустила.

Ночью движение продолжалось. Измотанные части спешили добраться до леса. Вблизи деревни Колодяжной начинались густые осинники – не бог весть какая защита в зимний период, но лучше, чем ничего. Личный состав рассыпался по лесу, солдаты стали разводить костры. На сон выделялось три часа, затем подъем, и снова в путь через сизый предутренний туман…

Разведчикам Шубина от щедрот начальства перепало два бронеавтомобиля и посеченная шрапнелью «полуторка». Каждый «БА-6» оснащался рацией, поддерживающей голосовую связь на дистанции в двенадцать верст. Трехосные чудища с мощными колесами легко справлялись с бездорожьем, обладали неплохой маневренностью, невзирая на громоздкость, а на шоссе развивали приличную скорость в пятьдесят два километра. Ночевали в машине, загнанной в овраг. В соседнем лесу находился второй бронеавтомобиль. В деревне Крюковка, что в трех верстах, – группа на грузовике под началом Прыгунова. Связь поддерживали по рации, далеко друг от друга не отдалялись. Прыгунов сообщал: деревня пуста, машину загнали в местный овин на околице, личный состав рассредоточен по двум избам. Нашли бродячую курицу и без разговоров ее съели. Штаб армии находился западнее. С подполковником Гавриловым, передвигавшимся на БТР, также поддерживалась связь.

Глеб проспал лишь два с половиной часа. Проснулся от холода. Внутри машины было тесно. Надышали хорошо, но это не спасало. Впереди на водительском месте храпел Гагарин. Рядом Светличный, отвечающий за пулеметную поддержку. На заднем сиденье привалился к левой дверце Ярцев. Он чмокал во сне, издавал какие-то стонуще-режущие звуки. По центру спал красноармеец Васильченко – жилистый, светловолосый, недавно перенесший контузию и поэтому не отличающийся словоохотливостью. Теоретически он мог вести огонь из пушки, но пока не нашел подходящую цель. Шубин теснился справа. Салон не отличался удобствами, был рассчитан на четверых. Но капитан резонно рассудил: где четверо, там и пятеро – и, в общем-то, не прогадал. Дышать было нечем, с одной стороны давил Васильченко, с другой – железная дверь, отнюдь не гладкая и пушистая. Он вывалился наружу, едва не подвернув ногу – одним из многочисленных недостатков конструкции бронеавтомобиля являлось отсутствие подножек…

Еще густела тьма, Шубин проснулся на пятнадцать минут раньше времени. В двух шагах покатый съезд в лощину. Балку окружал глухой осинник с избыточным количеством подлеска и упавших деревьев. Стояла тишина. Глеб умылся снегом, его же использовал в качестве «утреннего чая», закурил. Голова работала, он чувствовал себя отдохнувшим. Весь предыдущий день посвятили метаниям по местности, прилегающей к дороге. С задачей справились, выявили в засаде несколько САУ, что повлекло остановку и скоротечный бой. К орудиям подкрадывались с тыла, сжимая зубами противотанковые гранаты. В бою погибли трое: Карамышев, Сенченко и ефрейтор Млынский. Расчеты орудий уничтожили, две САУ подорвали, у третьей слетела гусеница. Повреждение было незначительным, можно было провести ремонт и использовать самоходку на благо людей, но слишком много возни. Потери противника оказались больше, но это не утешало. Сенченко упорно не хотел умирать, хрипел, плюясь кровью, смотрел с мольбой. Но рваная рана в животе не сочеталась с жизнью. В строю остались двадцать два человека, и что-то подсказывало, что останется еще меньше…