Южный ожог

Наводчиком у Коваленко был Меркулов, мастер на все руки. Но чудо-снайпером он, разумеется, не был. И скорострельная пушка не отличалась мощностью. Она открыла огонь с дистанции в четыреста метров. Местность на этом участке была открытая. Первый взрыв прогремел перед позициями. Второй разнес в щепки сарай, от которого было ни холодно ни жарко. Третий снаряд повалил плетень, ранил осколками гитлеровца. Немецкая батарея открыла ответный огонь. Прицелы, настроенные фашистами на трассу, пришлось перенацеливать. После первого же залпа бронеавтомобиль съехал в канаву, практически пропал из виду. Члены экипажа покинули машину и спрятались. Немцы, не чуя подвоха, подносили мины, опускали их в жерла миномета, отбегали, затыкая уши. Было слышно, как ругался немецкий офицер. Все планы насмарку! Но что фашистам было делать? Не отвечать? Волна разрывов накрыла поле. Но повредить «БА-6» могло лишь прямое попадание. Немцы увлеклись, батареи сделали по три залпа. Немецкий командир опомнился и закричал: «Прекратить стрельбу!» В этот момент и открыл огонь второй бронеавтомобиль. Внимание минометчиков отвлеклось, грохот стоял адский. Гагарин подвел машину с левого фланга, пользуясь складками местности и обилием кустов. Враг был на виду, в семидесяти метрах. Одновременно заговорили пушка и пулемет. Попа́дали искореженные минометы, солдаты стали разбегаться. Их косили пулеметные очереди. Взрывы выдирали с корнем мелкий кустарник, глыбы спрессованной глины. Пылали сараи. Васильченко увлекся, от случайного попадания загорелась крайняя изба; хотелось надеяться, что она нежилая.

– Ты уж следи, куда стреляешь, боец! – прокричал Глеб.

– Да все нормально, товарищ капитан! – обернулся раскрасневшийся Светличный. – Сгорел сарай – гори и хата!

Гагарин включил передачу, машина выбралась из кустарника. Снова затрещал пулемет. Выжившие солдаты бросились в деревню. Тут по ним и ударили люди Прыгунова, ждущие своего часа. Половину из дюжины повалили прицельным огнем, остальные продолжили бежать. А когда им навстречу бросились красноармейцы, самый шустрый даже кинул гранату… Рукопашная длилась недолго: бились жестоко, кулаками и саперными лопатками, а потом с каким-то первобытным исступлением добивали раненых.

Из дальнего оврага выбрался бронеавтомобиль с Коваленко, он неспешно покатил к месту побоища, переваливаясь на кочках. Экипаж, судя по всему, был цел. Шубин покинул машину, стал осматриваться. Хлопали выстрелы – не всех еще добили. Пленных не было. Минометный дивизион приказал долго жить. Удивительно, что не сдетонировали мины в ящиках.

– Товарищ капитан, я троих потерял! – с обидой в голосе крикнул Прыгунов. – Сотников и Бардаш под осколки попали, Лобова в драке ножом порезали. Он уже мертв, не выжил ни хрена.

– Отнесите тела в хату. – Голос срывался, терял командирскую силу. – Укройте там чем-нибудь. А лучше в подвал спустите, если есть такая возможность.

– Товарищ капитан, что с машинами делать? – прокричал взлохмаченный Зиганшин. Из ушной раковины у парня сочилась кровь. Ерунда, царапина. И то, что оглох на одно ухо, тоже дело житейское.

– Ничего не делать, – процедил сквозь зубы Шубин. – Свой транспорт имеется. На такие штуки пересядешь – свои же подстрелят… Соберите оружие, боеприпасы, гранаты. Через десять минут уходим. Проверьте горючку в «Опелях» – если есть канистры, перегружайте!

– Благодарность тебе великая, дорогой мой человек! – с чувством проорал в трубку Гаврилов. – От всего командования и от меня лично! Продолжайте выполнять задачу. Наша колонна стартует!