Иван Тургенев и евреи

не только оправдывает этот союз, но считает его совершенно естественным, достойным таких выдающихся людей, и счастьем для Тургенева. «Много людей русских бранят m-me Виардо, – пишет Боголюбов <…> – Я не стою на их стороне и не думаю так благодаря тому, что, бывая в их доме, мог вглядываться в интимную жизнь Ивана Сергеевича <…>. Ивану Тургеневу надо было жить и любить своеобразно, так, как он своеобразно бросил взгляд на все, что сотворил, и тем себя увековечил. А деньги, дачи, дома, имущество, оставленное им, – все это вздор, все это бледно перед 42-летним чувством привязанности и хоть единым мигом наслаждения ума и сердца, который ему дала m-me Виардо.

<…> Будучи еще молодым офицером, я слушал m-me Виардо в Итальянской опере в Петербурге и с тех пор, не будучи вовсе музыкальным, всегда носил неизгладимое впечатление от ее голоса, который при превосходной игре очаровывал всех, кто только ее знал <…> Я впервые просто приходил в телячий восторг от Полины Гарсии. И для меня после нее никогда не было такой певицы, гениальной, музыкальной и драматической актрисы, как она. Позднее я уже был с ней коротко знаком через И. С. Тургенева и думал, что мне не раз придется говорить об этой изрядной женщине. Как теперь помню, что это был за праздник, идти в оперу слушать «Севильского цирюльника» и видеть ее в роли Розины! А в «Пророке» <Мейербера> как она была величественна! Да, словом, везде гений был с нею, давая всем полное очарование!

M-me Виардо не была хороша собой, но была стройна и даже худощава. У нее до старости были чудные черные волосы, умные бархатные черные глаза и матовый цвет лица, какой видно у природных испанских цыганов. Рот ее был большой и безобразный, но только что она начинала петь, о недостатках лица и речи не было. Она буквально вдохновлялась, являясь такою красавицею могучею, такой актрисой, что театр дрожал от рукоплесканий и браво. Цветы сыпались на сцену, и в этом восторженном всеобщем шуме царица сцены скрывалась за падающим занавесом.

<…> Живя в Париже, мне случалось неоднократно бывать у Ивана Сергеевича в злополучные дни, когда он страдал подагрою. При входе m-me Виардо к нему я, конечно, сейчас же удалялся. Но все-таки я сейчас же замечал, как просветлялось лицо нашего страдальца и с какою нежностью и участием m-me Виардо к нему обращалась. Жизнь их, конечно, не подлежит ничьему осуждению. Тургенев помещался в третьем этаже, в двух комнатах, и был совершенно счастлив и доволен. По своему бешеному темпераменту Полина была кумиром в доме, и надо было видеть заботливость Ивана Сергеевича, чтобы быть ей приятным самыми мелочными угождениями <…> [ОГАРЕВА. С. 444, 450, 460, 464].