Иван Тургенев и евреи

Не было ничего удивительного в том, что вдохновенное пение юной испанки (Полине Виардо было тогда 22 года) потрясло восторженного молодого человека, которому едва минуло 25 лет, но то, что русский писатель, ставший вскоре одним из популярнейших не только в России, но и в Европе, сохранит до конца дней горячую привязанность к замужней женщине, последует за нею за границу, где в конце концов проведет большую часть жизни и лишь наездами будет бывать на родине, – все это явилось не только удивительным, но и нарушало границы обыденных условностей[427].

Уже на закате жизни, в стихотворении в прозе «Когда меня не будет…» Тургенев посвящает Полине Виардо поразительные по глубине и проникновенности строки: «Не забывай меня <…> в часы уединения, когда найдет на тебя та застенчивая и беспричинная грусть, столь знакомая добрым сердцам, возьми одну из наших любимых книг и отыщи в ней те страницы, те строки, те слова, от которых, бывало, – помнишь? – у нас обоих разом выступали сладкие и безмолвные слезы <…> И образ мой предстанет тебе – и из-под закрытых век твоих глаз польются слезы, подобные тем слезам, которые мы, умиленные Красотой, проливали некогда с тобою вдвоем, о ты, мой единственный друг, о ты, которую я любил так глубоко и так нежно!» Эти строки выражают главное в отношениях Тургенева и Полины Виардо – их великая любовь была озарена великим, едва ли не подвижническим служением искусству, без которого оба они не мыслили своей жизни.

«Жизнь для искусства» – некоторые биографы Тургенева не теряют надежды найти этот его роман, который, возможно, никогда не был им написан, но версия о котором, возникшая еще при жизни писателя, жива до сих пор. <…> Не случайно словами: «Жить для искусства!» закончил Тургенев написанный в 1860-е годы набросок сценария оперы «Консуэло»[428] (по роману Ж. Санд), музыку к которой должна была написать сама Полина Виардо.

Полина Виардо была не только выдающейся певицей, прославившейся исполнением ролей в операх Моцарта, Глюка, Россини, Верди, Беллини, Гуно, Мейербера, но и замечательным педагогом <…>.

Она сама сочиняла музыку на слова немецких, французских, русских поэтов (в том числе и Тургенева), комические оперы и даже пробовала свои силы в жанре большой оперы.

<…> Блестяще образованная, она была увлекательным собеседником, остроумна, неутомима на выдумки, умела создать вокруг себя ту атмосферу непринужденной веселости и творческого общения, которая привлекала многих. Где бы она ни находилась – в Париже, Куртавнеле, Баден-Бадене, Буживале, – ее дом становился своеобразным центром, где собирались художники, певцы, музыканты, писатели и все, кому было дорого искусство[429]. Известность Полины Виардо в то время можно в какой-то мере сравнить с известностью ее великой современницы Жорж Санд, которая, кстати, сыграла большую роль в судьбе певицы и сохранила привязанность к ней до конца жизни[430].

Но, может быть, самым замечательным талантом Полины Виардо была ее способность к дружескому общению, которому она отдавалась со всей страстностью своей кипучей натуры. В дружбе она была щедра и великодушна, всегда готова прийти на помощь, поддержать в трудную минуту и материально, и морально; как никто, она умела радоваться успехам друзей.

<…> «Любовь, – писала она одному из друзей, – убивает, когда не может воспламенить. Погасить ее, о! это страшная мука… Не будь священной дружбы, я бы давно уже была мертва. Ей одной дано воскрешать меня, как Лазаря; без нее я не смогла бы жить. Это мое спасение, луч, согревающий мою жизнь»[431].

И <вместе с тем> это была любящая и заботливая мать, воспитавшая четверых детей, каждый из которых стал известным и даже знаменитым, как, например, Поль Виардо[432].

<…> Высоким трагизмом, без которою немыслима подлинная гармония, отмечены и отношения Тургенева и Полины Виардо. «Тот, кто прошел через это, кто умел страдать <…> тот несет на себе отпечаток страдания, облагораживающий его…», «страдание – это счастье, которое, например, эгоисту или человеку низкому неведомо», – пишет Тургенев Полине Виардо, вкладывая в эти слова много личного, выстраданного им самим. Но не только его письма свидетельствуют о глубине пережитых им чувств. Письма Полины Виардо к русскому писателю убеждают в том, что чувство, которое он к ней испытывал («никогда не виданное на земле», как он сам писал), не было безответным – оно было взаимным, оно было горнилом, в котором пережитые обоими художниками страдания переплавлялись в высокие и светлые образы искусства.

Наверное, именно поэтому Тургеневу удалось с такой силой запечатлеть ее образ в знаменитом стихотворении в прозе «Стой!», которое может быть в определенном смысле приравнено к эстетической декларации. Еще в повести «Довольно» (1862) Тургенев утверждал: «Красоте не нужно бесконечно жить, чтобы быть вечной, – ей довольно одного мгновения». Именно такое мгновение, творящее Красоту, и пытается, подобно гетевскому Фаусту, остановить писатель в этом стихотворении: «Вот она – открытая тайна, тайна поэзии, жизни, любви! Вот оно, вот оно, бессмертие! Другого бессмертия нет – и не надо. И в это мгновение ты бессмертна. Оно пройдет – и ты снова щепотка пепла, женщина, дитя… Но что тебе за дело! В это мгновение – ты стала выше, ты стала вне всего преходящего, временного. Это твое мгновение не кончится никогда».

Этот вдохновенный гимн женщине, олицетворявшей для Тургенева само искусство, не покажется преувеличением, если вспомнить, как высоко оценивали пение Полины Виардо многие и многие ее современники. Ш. Гуно сочинял для нее свою первую оперу «Сафо», Мейербер – «Пророка», Берлиоз мечтал о том, что она исполнит в его «Троянцах» одновременно две партии – Дидоны и Кассандры, Сен-Санс посвятил ей свою оперу «Самсон и Далила». Художники, скульпторы, музыканты стремились сохранить для нас ее облик, но ярче всего он запечатлелся в строках Тургенева, уже на склоне лет пропевшего свою «Песнь торжествующей любви».

<…> Тургенев не только откликался на каждое выступление Полины Виардо (иногда даже печатно), но и писал для нее тексты романсов, переводил стихотворения для ее мелодий, сочинял многочисленные либретто и сценарии, стараясь уже в 60-е годы, когда Полина Виардо рассталась с большой сценой, поддержать ее попытки проявить себя на композиторском поприще. Высоко ценя ее критическое мнение, он знакомит ее со всеми своими творческими замыслами и новыми произведениями. По письмам Тургенева нередко можно восстановить творческую историю того или иного его произведения.

Творческая дружба связывала Тургенева и с мужем Полины Виардо, известным тогда литератором, знатоком искусства, лучшим переводчиком «Дон Кихота» на французский язык. Благодаря своим поездкам в Россию и дружбе с Тургеневым, Луи Виардо стремится глубже ознакомиться с культурой и общественно-политическим строем России. Он помогает Тургеневу переводить на французский язык Гоголя, Пушкина, Лермонтова, его собственные произведения, вводит Тургенева в круг издателей и литераторов, где тот вскоре приобретает заслуженный авторитет и как мастер слова и как пропагандист русской литературы на Западе. Русский писатель становится другом и литературным советчиком П. Мериме и Г. Флобера, братьев Гонкур, Э. Золя и Мопассана.

В свою очередь, Тургенев высоко ценит работы Л. Виардо, автора нескольких исторических исследований, популяризатора западноевропейского искусства, публициста, <…>, уважает его политические убеждения[433], обсуждает с ним наиболее острые социальные проблемы, и, конечно, в первую очередь проблему отмены крепостного права в России. <…>

<Но> не только преданность Полине Виардо, но и стремление найти пути к установлению социальной справедливости, будь то русский крестьянин или француз-республиканец, стремление защитить того, кто обижен, желание помочь другу и отозваться на чужую беду – <сближало Тургенева и Луи Виардо>. Однако близким другом, таким, например, как Гюстав Флобер, Луи Виардо для Тургенева так и не стал. Причины тому лежали в глубоком различии их характеров, что наглядно проявилось <…> в тургеневском стихотворении в прозе «Эгоист», которое, как известно, было связано с образом Луи Виардо[434].