Ивановка

Он, кажется, расслабился. Закурил, включил печку на полную мощность, негромкую музыку, снял и бросил за спину шапку. Шишка на его лбу уже уменьшилась, а синяки почернели. Молнию на пуховике заело на середине – так он ее и оставил. И снова заговорил с Варей о ее дальнейших планах.

Она пожала плечами.

– Как так? Ты же молодая, что, хочешь так и сидеть в глуши рядом с бабушкой, пока не состаришься? Да ни за что не поверю. Сам в твоем возрасте был, – Фомин повернулся к Варе и подмигнул. Лучше бы он чаще смотрел на дорогу. – Не может быть, чтобы у человека вообще никаких планов не было.

И то верно: не может. Варя представила, какой была бы его реакция, если бы она вдруг на самом деле решила ему довериться, и усмехнулась. Он понял это по-своему:

– Вот и расскажи, придумаем, как помочь. Может, учиться дальше хочешь?

– Я уже училась. Недолго, правда.

– И на кого?

– На инженера-мостостроителя, – вздохнула Варя.

– Да ну? – Фомин снова взглянул на нее. – Какой странный выбор, еще и для девушки. Я-то думал, скажешь сейчас – на учителя, тогда бы и я нашел, что тебе предложить. А по твой-то профессии и правда негде работать. А как так тебя угораздило-то?

Светлый класс с большим чертежом на доске, очки на кафедре, набережная с соленым ветром, серая плитка, изрисованная детьми, полотенца в крови, осколки стекла, серена скорой, чуждая теплому сентябрьскому дню… Варя ни за что ему не расскажет. Но ведь на самом деле старосте и не нужен ее рассказ.

– Тогда, может, замуж? Детишек? Ты встречаешься с кем-нибудь?

Варя покачала головой – и снова это не укрылось от внимания водителя.

Фомин собрался коснуться ручки автомата – да только с чего переключать его в дороге? – но промахнулся, и пухлая рука оказалась на Варином колене.

– Что, совсем ни с кем? – толстые пальцы перебирали юбку, собирая в складки. Но она длинная, долго придется возиться.

Варя не шевелилась, и пальцы ожидаемо приняли неподвижность за одобрение.

– Но такая молодая девушка не может быть одна, – дыхание старосты сбивалось, а юбка ползла вверх быстрее.

Не сдержавшись, Варя дернулась.

– Тебе же приятно? Да?

Она не успела ответить: в подстаканнике запиликал телефон. Фомин освободил колено Вари, подхватил его и, сморщившись, прижал к уху.

– Чего? – буркнул он недовольно. – Что купить? Не знаю, когда буду. В город уехал, Оля! Да, опять.

Бросив телефон обратно, он, словно извиняясь, улыбнулся Варе.

– Жена? – понимающе спросила она.

– Заездила совсем, – пробубнил староста.

Молчали недолго. Фомин как раз придумал новый вопрос и уже попытался его задать – очевидно, прежде чем перейти к прерванному занятию, но Варя опередила:

– Вы спрашивали, чего я хочу и где бы работала.

– Надумала?

Варя кивнула, чувствуя его быстрый взгляд.

– Мне нравится помогать бабе Даше.

Фомин вздернул бровь и непроизвольно двинул кистью. Варя была уверена, что, если бы руки его не были заняты – одна рулем, а другая очередной свежеподкуренной сигаретой, – он бы не удержался и коснулся разбитого лба.

– Да? А что именно нравится?

– Интересно это. Каждый раз новые люди, да и то, что предсказания сбываются. Многие люди до старости живут, а так и не видят доказательств, что есть иной мир – а я каждый день их вижу.

Фомин смешливо фыркнул, покосившись на Варю.

– И что, все строители мостов верят в гадания и другие миры?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Да я и не доучилась. Но я точно верю. Вот знаете, например, какая сегодня нам карта выпала?

– Какая? – без особого интереса спросил Фомин.

– Смерть, – Варя улыбнулась.

Староста поежился.

– И?..

– Это не так и страшно. Смерть – это трансформация.

– Да знаешь… Как посмотреть, – Фомин сосредоточенно глядел на дорогу, словно впереди было препятствие – но серое лезвие, прорезавшее не менее серый лес, оставалось неизменным на всю обозримую даль.

Больница находилась в самой середине большой деревни – как будто несколько Ивановок склеили между собой и назвали районным центром – и располагалась в желтом двухэтажном здании 1950-х.

Внутри пахло хлоркой и плесенью, а крепко пьющая, судя по помятому лицу и осипшему голосу, медсестра средних лет отрезала, что приемные часы после четырех.

– Можно хоть на минутку? Мы из самой Ивановки специально ехали, – Фомин достал из пакета коробку конфет.

– И что? И из дальних деревень ездят, и ко времени, а не как захотят, – проворчала она, но решение изменила. – Только не шумите.

Сунув подарок в стол, медсестра взялась проводить посетителей.

– Значит, вы к покусанным? Они на втором этаже. Сенина в седьмой палате, а Эшкин в третьей. Его отдельно от всех положили – кричит очень уж громко. Ну это и ясно – раны-то какие, и глубокие, и запущенные. Что ж за собаки у вас в Ивановке, чуть ли не в клочья рвут?

– Сами не знаем. Вроде спокойные все, – откликнулся Фомин.

– Наш доктор вообще не верит, что это были собаки. Даже что-то вроде слепков с укусов сделал и отправил куда-то, чтобы определить, что за зверь напал. Его послушать, так… – медсестра осеклась.

– Что? – спросила Варя.

– Да ничего. Иногда лучше и не слушать, – спутница нервно рассмеялась.

– А все-таки?

Фомин неодобрительно посмотрел.