Ивановка

Варя уже не знала. Еще накануне она сказала бы «да» без колебаний. Но вспоминая созданий в лесу, почуявших черную кровь и слабость… Те как она – все же не такие, как она. И они гораздо сильнее: Варя понимала это и без объяснений.

– Не думаю, что они причинят тебе вред, – перебирая ее волосы, сказала баба Дарья, словно прочитав мысли. – Но я не знаю, что и как при такой встрече произойдет. Я, как мы с тобой выяснили, очень мало что о вас знаю.

– Но я все-таки человек, – как и два года назад, сказала Варя.

– В какой-то степени да, – как и тогда, ответила баба Дарья. – Давай-ка я отведу тебя в постель и гляну, что с ним.

Они обе посмотрели на лежащего на полу Илью. Он все так же был в беспамятстве.

Глава 19. Кровь

Должно быть, он мертв. Тут холодно и твердо. И, в общем-то, понятно почему. Снизу – пол. Сверху целая груда тряпок. Что это? Чужая одежда? Пахла она затхлостью старого шкафа и совсем не согревала. Откуда-то сбоку тянуло и дуло. И так сильно, что воздух колыхал листья сломанного и брошенного кем-то засохшего комнатного цветка.

Значит, Илья не мертв. Иначе ведь он бы не чувствовал все это? Он пошевелил рукой – осторожно и неуверенно. Шевельнул ногами. Попробовал сесть.

– Очнулся все же, – отозвался старческий голос.

Гадалка сидела за столом. Но выглядел он совсем не так, как в прошлый раз: перекошен, наклонен набок. Да и ведь вся ее кухня как после погрома. Вместо окон – подушки. В потолке и стенах – дыры.

– Предложила бы присесть, да мебели… негусто.

Илья уселся на своей лежанке и зажмурился. Не похоже, что мертв, но и жив быть не может. Столб внутри костра, огонь, поедающий ступни, чудовище над поляной, красные глаза из куста и ожившие деревья, с шуршанием и жужжанием давившие, душившие ветвями… Запустив пальцы в волосы, Илья раскачивался, как матрешка-неваляшка из его детства.

– Да ты седой совсем, – заметила старая ведьма. – То и немудрено: еще бы чуть, и остался бы от тебя только пепел. Кто скажет: случайность, а кто – судьба… Ты хоть понял, что происходит?

– Да он тебя даже не слышит, мать, – откликнулся непонятно кто. – А если и слышит – точно не понимает.

Голос. Илья уже слышал его. Кто-то в проклятом доме орал прямо под руку, чтобы он не бросал в печь…

– Ошейник, – с силой выдавил Илья. Звуки цеплялись, не желая покидать горло.

– Да, – кивнула старуха. – Знаю. Дедка мне рассказал. Ты сжег ошейник и освободил ее. Она разгромила мой дом и деревню. Ее ранили. Она полетела в лес, на праздник, где тебя должны были принести в жертву. Знала, что поклонники Матери не позволят ее убить. Так и вышло – она отвлекла их и тем самым случайно спасла тебя. Выходит, если бы ты не трогал ошейник – тебя бы уже здесь не было. Вот такое полотно сплелось для тебя. В старые времена сказали бы: по прихоти Макоши. А ты считай хоть случайностью, хоть судьбой.

Илья зажал уши ладонями.

– Нежелание видеть и слышать тебе еще ни разу не помогало, – отметила ведьма. – А был бы толковее, давно бы понял, что к чему.

Илья заставил себя разжать веки и посмотреть на старуху.

– П-почему… – заикнулся он и не смог произнести остаток вопроса.

Вместо этого он упал и свернулся, уткнувшись лбом в колени. Вот что такое душевная боль – тот, кто сомневается в наличии души, просто ее не испытывал.

– Почему что? Почему тебя хотели принести в жертву? Или почему – тебя?

Илья нервно мотал головой. Чиркнула спичка, и запахло табаком – гадалка закурила. Подвинув к себе черную колоду, она разделила ее на три кучи в форме треугольника, целившегося вершиной в Илью.

– Со вторым вопросом все просто: ты чужака на запретную поляну привел. В Ивановке такое не любят. Вот и дедка мой подтвердит. Да, Макар?

Непонятно кто ухнул.

– У него такая же судьба была. Сделал то же самое, что и ты, и точно так же поплатился. И уцелел, что самое интересное, хоть и отчасти, из-за вмешательства таких же сил. А что касается первого вопроса, то тут все сложнее. Все, что ты видел, состоит из трех частей. То, что есть, – старуха ткнула пальцем в первую стопку карт слева. – То, во что верят, – она указала на правую. – И то, что их объединяет, – она коснулась вершины. Причем из первого растут и первое, и третье, но независимо друг от друга. Получается треугольник, символ здешней веры. Хоть толкуют его и по-своему: прошлое, настоящее и будущее, тело, разум и душа, но взаимосвязи все те же.

– Ты даже меня уже запутала, – сказал непонятно кто.