«Ивановский миф» и литература

Как большевики оказались в 1905-м году своими среди бунтующих ивановских ткачей, так и Нечаев был, несмотря на все его кажущиеся странности, своим среди ивановцев второй половины XIX века. Он с самого начала притягивал их своей необычайной натурой, и есть немало документальных свидетельств, подтверждающих такое притяжение. Известно, что Сергей Нечаев принес немало огорчений своим родным, и, тем не менее, его сестра Фатима уже в старости чуть ли не с восхищением вспоминала о своем старшем брате, особенно выделяя изначальную независимость его характера. «Отец, когда ему было лет 9–10, отдал С. Г. в контору Гарелина, Якова Петровича. Служил С. Г. там неделю, и вот ему поручили снести письмо В. И. Чикрыжову, главному заведующему. Была вьюга, С. Г. потерял письмо, дорога была дальняя. Отец узнал о потере, сильно бил С. Г. Это повлияло сильно на С. Г., и он решил избавиться от службы и задумал учиться»[92]. Так обозначается в воспоминаниях Фатимы (запись сделана Н. Ф. Бельчиковым в 1922 году) первый бунтарский выпад Нечаева против ненавистной ему жизни. И далее в тех же воспоминаниях дается своеобразное представление о стержневом начале личности любимого брата: «У Сергея была сильная воля; иногда он влиял на отца. Барышни, мои подруги, с первого взгляда на него сразу переживали что-то особенное, влюблялись и уважали его. Я спрашивала его, „не носишь ли ты магнита?“ Вот и сейчас на карточке (имеется в виду известная фотография Нечаева — Л. Т.) он таков, что не хочется оторваться; он как бы разговаривает с тобой»[93]. Выше я уже цитировал письмо В. А. Дементьева о «свежей натуре» Нечаева. Но самое удивительное, что, даже будучи арестованными, проклиная деспотизм и провокационное поведение Нечаева, ивановские знакомые вольно или невольно признавали его внутреннее превосходство над ними. Из следственного дела А. О. Капацинского: «первое впечатление, которое производит Нечаев, неприятное, но остро заманчивое; он самолюбив до болезненности, и это чувствуется при первых встречах, хотя Нечаев старается сдержать себя; диалектикой он обладает богатой и умеет задевать за самые чувствительные струны молодости: правда, честность, смелость и т. д.; не терпит людей равных, а с людьми более сильными сурово молчалив и старается накинуть на этих людей тень подозрения. Он очень стоек в убеждениях, но по самолюбию готов жертвовать всем. Таким образом, главная черта его характера — деспотизм и самолюбие. Все речи его пропитаны страстностью, но очень желчны. Он возбуждает интерес к себе, а в людях повпечатлительнее и поглупее просто обожание, существование которого есть необходимое условие для дружбы с ним»[94]. Не будем забывать, что это говорит напуганный до смерти человек, осмелевший и поумневший в своем страхе. Да что там какой-то Капацинский! Разве такие люди, как Бакунин, Огарев, не почувствовали в «мужичке» Нечаеве особую породу людей из будущего, заставивших одного из них воскликнуть по этому поводу: «Они изумительны, эти молодые фанатики — верующие без Бога и герои без фраз»[95]. В связи с этим весьма сомнительным представляется убеждение В. Сердюка — автора романа «Без креста», что Нечаев стал жертвою Бакунина. Ивановский «мужичок» оказался вполне самодостаточной фигурой, и отказывать ему в авторстве «Катехизиса», как это делает В. Сердюк, значит, в чем-то преуменьшать пассионарный напор этой личности.