Из-под пяты веков

учуял и ушёл, когда я к нему навстречу пошёл. Не любит он духу человечьего. И пороху не

любит. А голодный, надо быть. Не голодный бы был, не пришел бы другой раз. Два раза при-

ходил – третий придёт. Потому – время идёт и идёт, а есть ему боле и боле хочется. Запах

мяса опять же чует. От этого ещё больше есть хочется, Не будем спать. Ждать будем. Рассвет

скоро уже. Вот бы на рассвете-то пришел, тогда бы видно было. Днем-то на снегу его хорошо

видать: снег иссиня как будто маленько показывает, а он опять изжелта. Хорошо его днём

видно.

Синь ночи начала бледнеть, когда в третий раз подняли собаки тревогу.

Ефим сказал Яшке:

– Будем ждать рассвета. Сядем у чума и будем ждать. Сиди и не шевелись пока. Будь как

неживой, тогда ближе он подойдёт.

И сидят оба на снегу. У обоих – ноги калачиком. Около обоих – винтовки со

взведёнными курками. Собаки скулят около них, поджимают крючкастые хвосты.

По поведению собак знает Ефим поведение медведя. Шепчет об этом Яшке:

– Теперь сюда идёт: собаки, вишь, больно трусят. . Остановился теперь, потому и собаки

спокойнее стали.

Заалелась заря, и бледный румянец – отблеск зари выступал на заснеженной земле.

Охотники одновременно увидели медведя: он стоял неподвижно, вытянув морду в

сторону чума.

– Далеко больно, – шепчет Яшка деду, – не достанет пуля.

– Молчи: есть захочет – подойдёт.

Медведь не замедлил подтвердить слова Ефима: сделал несколько неторопливых шагов

вперед и опять остановился.

Заря разгоралась, и все ярче и ярче вырисовывалась фигура медведя на розовеющем

снегу.

Медленно, но упорно шел медведь в наступление. Несколько раз останавливался, как

будто думал какую-то свою, медвежью думу. Постояв, снова шел медленно, тяжелой

поступью. И Яшка заметил, как выворачиваются у него при ходьбе когтистые ступни

передних лап.

– Можно стрелять: близко, – обжигает Яшка своим шёпотом ухо Ефима, сидевшего без

шапки1.

– Рано ещё. Далеко худо стрелять: ошибка может выйти. Ближе – надёжнее. Подождём

ещё маленько. Ты первый не стреляй.

– Нет, я хочу!

– Хочешь? То ладно. Тогда жди, пока не велю. Велю, тогда стреляй. Раньше не стреляй.

Медведь, видевший нерешительность собак, осмелел: он зашагал вперёд, не

останавливаясь.

– Можно, дед?

– Можно. Хорошенько целься!

И сам начал целиться.

У Яшки чуть-чуть дрожали руки. Изо всей силы притиснул он винтовку к плечу, чтобы

остановить дрожь, и нажал собачку.

Медведь сделал ещё шаг и как-то по-смешному раскорячил передние ноги. Остановился

как бы в недоумении на коротенькое мгновение, потом медленно повалился, не издав ни

звука, на правый бок.

Стрелой метнулись собаки к безобидному теперь великану Севера2.

Ефим похвалил Яшку:

– Ловко попало! Куда метил?

– В лоб.

– Пойдем теперь к нему: поучу, как шкуру снимать надо. Сам снимай, а я только

рассказывать буду.

Яшка доволен: лицо как хорошо намасленный блин.

Ефим советует:

– Для верности еще раз выстрели в ухо. Так всегда делай. Выстрелишь в ухо, снимай

тогда. Не бойся, что оживёт. А это тоже бывает. Поторопится другой, начнет снимать, не

стрелив в ухо, а он оживет. Тяпнет лапой – и сдох человек! Так вот и с твоим отцом было.

За три недели убили двух оленей и десять песцов попало в капканы да одна черно-бурая

лисица – редкостный зверь на Новой Земле.

– Одна трех-четырех песцов стоит, – говорит дед, снимая шкурку с лисицы.

– Голубой бы песец ещё попал! – размечтался Яшка.

– Хо-хо-хо... Понравилась, вижу, тебе Карская. Поживем ещё недельки две-три, как любо.

Еда есть, дрова есть, порох да свинец тоже есть, – чего не пожить?

Но у Яшки не было очков с дымчатыми или синими стеклами. А на солнце снег так ярок,

что люди часто слепнут от обилия света.

– Глаза колет, – пожаловался Яшка на четвёртой неделе.

– То худо. То вовсе худо. Надо посидеть два-три дня в чуме. Тогда пройдет.

1 Очень многие ненцы в тихую и не особенно холодную погоду зимой сбрасывают шапку с головы. Есть даже

такие, которые никогда не носят шапки.

2 Длина медведя от хвоста до головы достигает двух метров.

– Что буду в чуме делать?

– Ничего не делай. Так сиди.

– Скучно.

– Не посидишь сразу два дня – две недели после насидишься. Не слыхал, как другие

сидели?

– Слыхал. В прошлом году сидел один в Белушьей. Ты знаешь?

– О том тебе и говорю.

Не хотелось, но пришлось засесть в чуме.

Один выехал утром Ефим на промысел.

Небо было безоблачным. Дул резкий, холодный ветерок...

К обеду Ефим вернулся в чум. Яшка был удивлен.

– Что рано?

– Руки отморозил.

– Как?

– Из-за медведей.

– Из-за медведей?!

– Беда вышла. Недогляд маленький. Вчера я набивал патроны – новую коробку пистонов

открыл. Худые, надо быть, пистоны попали, а я не испробовал, не проверил. Так и поехал.

Старину вспомнил: на медведей сходить захотел. Осмотрел все капканы и поехал на море. В

губе льдин наторкало – непроходимо! Знаю, что любят медведи такие места, часто бродят по

льдинам. Доехал до тех пор, пока можно было. Остановил собак да закурил. Покурю, думаю,