Из пыли времен (СИ)

Подковы стучали по темно-серому камню мощеной главной улицы, ведущей к замку. Блоки лежали плотно подогнанные, без единого зазора, даже трава за все витки запустения не нашла выхода на поверхность. Дорога выглядела сплошной плитой, будто отлитой из базальта. В царящей тишине звук подков должен бы звонко разлетаться по окрестностям… Но, нет. Как будто сама ночь, что опускалась сейчас на Потерянные земли, скрадывала стук копыт.

Юноши остановили коней у широких ступеней. Одновременно выпрыгнули из седел. И Марен, не задерживаясь, направился прямиком ко входу в замок.

Атен огляделся. Коновязи рядом не оказалось, и он закинул поводья на луку седла принца.

Инесвент всхрапнул, то ли от недовольства, что они с гнедым теперь «связаны», то ли, наоборот, насмехаясь, что тому не доверяют. Но гнедой не повел и ухом, стоял безразличный ко всему, будто огорченный, что под копытами нет и поросли, которую можно пощипать в ожидании.

Ладонь Смертного непроизвольно легла на эфес, заскрежетала сталь, когда потянул клинок из ножен.

— Голодный меч нельзя убирать в ножны, — не оборачиваясь, напутствовал принц Летар, словами, что когда-то слышал от праотца.

— У меня ощущение, что пир будет тот еще, — пробубнил юноша. — Лишь бы очнуться не в Ифре…

Принц не ответил, шел быстро, но осторожно, мягко — даже песок не скрипнет под подошвами.

И тронный зал Хемингара предстал перед ними во всей красе.

Глухие арки тянулись вдоль обеих стен длинного зала. И в каждой из них в камне застыл Крылатый Змей. Подобно тому, над мостом, выполненные в мельчайших деталях, они взирали своими холодными неотрывными взглядами. Глаза искрились драгоценными камнями: золотые цирконы, лазурные топазы, холодные аметисты, огневеющий янтарь… И все устремились на застывших на пороге юношей.

Две ковровые дорожки алого цвета с серебряным кантом тянулись до возвышения белого трона, что стоял у противоположной стены. На коврах выделялись пятна спекшейся крови, до такой степени густо покрывшие их, что настоящий цвет казался лишь крапом. На каменном полу виднелись те же бордовые следы, но уже изрядно затертые временем.

Гербовые знамена с серебряным мечом на алом фоне, свисали с потолка между арок. Ветер легко колыхал местами истлевшую материю. Над знаменами, в кольцах располагались факелы, сейчас потушенные, но распространяющие запах смолы.

И если отбросить знамена и ковры, которые время не пощадило, в остальном тронный зал выглядел, словно и не было десятилетий, что замок оставался заброшенным.

За троном, как стражи покоя своего правителя, возвышались три Древних дракона. Взгляды всех троих исподлобья глядели на вошедших. Рубиновые глаза левого плескали кровавой яростью. Изумрудные правого — полыхали смарагдовым гневом. А непроницаемо-черные обсидианы того, что в центре — наполняла спокойная жестокая сила, холодная, словно вечная тьма Бездны.

Марен двигался неторопливо, осматривая зал. Его медлительность со стороны казалась настороженной, но глаза горели живым любопытством. Здесь все: и стены, и фигуры в арках, источали древность, какой он не чувствовал нигде прежде. Даже крепость Амаслотт не могла сравниться в этом с Хемингаром.

Чужое присутствие принц Летар ощущал так же явственно, как воздух, щекочущий кожу холодными «зубами». Но это присутствие не вызывало беспокойства. Он прекрасно знал, что Звери где-то здесь, рядом. Но сейчас его больше занимали другие ощущения… За ним словно наблюдали сами драконы! Будто все они замерли в ожидании и смотрят на него! Ждут.

Атен осторожно переставлял ноги следом, стараясь, чтобы шаги ложились мягко, как у принца. Но блики клостенхемской стали, выдавали тревогу. Юноше казалось, что Крылатые Змеи устремили взгляды на Марена, что вот сейчас, еще один шаг принца, и они сорвутся с постаментов, набросятся на него. Тишина разразится яростным клекотом и рычанием, воздух застонет, раздираемый ударами кожистых крыльев. Засверкают острые клыки и когти…

— Словно живые… — еле слышно пробормотал Атен.

Но «стражи» стояли не шелохнувшись, когда Марен ступил на первую ступень. Не двинулись, когда он взошел на пьедестал. Не повели крылом, и когда приблизился к белому, высеченному из кости трону и, ни мгновения не мешкая, опустился на него. Ладони легли на прохладные, гладко отполированные, подлокотники. Он погладил правый, и лицо стало задумчивым, отрешенным, будто истосковавшимся по этому ощущению. Словно что-то давно забытое ожило в памяти…

— Покажитесь, — баритон принца разнесся по тронному залу. — Я чую вас.

Атен не успел ничего сказать, ничего спросить, как из боковых коридоров, что почти у самого входа, появились темные фигуры — высокие и черные, как сама ночь, они выделялись на фоне входного проема.