Читаем Из России в Китай. Путь длиною в сто лет полностью

Летом 1945 года мы с мужем жили в дачном поселке на станции Валентиновка, куда надо было ездить на электричке с Ярославского вокзала[84] по железнодорожной ветке, идущей на Щелково. Мы снимали две крохотные комнатки с небольшой терраской. Участок при дачке тоже был маленький. Но, несмотря на все, проводить там лето было приятно. Возле нашего домика росла красивая раскидистая сосна. В воскресенье, расстелив на траве одеяло, мы с Ли Мином любили отдыхать в ее тени. Двухлетняя Инночка играла возле нас. Мы лежали расслабленные, умиротворенные. Все вокруг дышало миром и тишиной. Война кончилась. Мы имели право отдохнуть.

Жизнь мало-помалу стабилизировалась, но карточки еще не отменили, с продуктами по-прежнему было трудно. В будние дни мы с Ли Мином работали в городе, «отоваривали», как было принято тогда говорить, свой паек и везли на дачу. Но полученные продукты руки нам не оттягивали – их было ничтожно мало. Приходилось прикупать на свободном рынке, особенно овощи, хотя цены там кусались. В коммерческих магазинах, которые открылись с осени 1944 года, маленькая булочка из белой муки, которую называли «французской», стоила десять рублей – четверть моей зарплаты! Но мы не жаловались – все вокруг жили так. И несмотря ни на что настроение у всех было радостным: победоносное окончание войны приближало к нам лучшие времена, на которые мы упорно надеялись. Однако война еще имела свое продолжение.

В июне Ли Мин и я ехали, как всегда, в Москву на электричке и обратили внимание, что по железной дороге непрерывно идут военные эшелоны с солдатами в теплушках, на открытых платформах везут зачехленные орудия и танки. Все это, грозное и тревожное, катилось на восток.

– Зачем? Куда их перебрасывают? – я не могла сразу сообразить.

В политической ситуации Ли Мин, конечно, разбирался лучше меня.

– Надо еще воевать с фашистской Японией, – пояснил он.

И действительно: где-то в середине августа мы вдруг из газет узнали, что японская Квантунская армия наголову разбита советскими войсками и Япония капитулирует. Говорю «вдруг», потому что до этого о военных действиях в Маньчжурии ничего слышно не было, и это сообщение явилось для нас как гром среди ясного неба. Победный гром! Ли Мин был вне себя от радости – его родная земля очищается от японских захватчиков! И опять его неудержимо потянуло в Китай – сидеть сложа руки, бездействовать больше не было сил.

Еще в июне до него дотянулась живая ниточка с родины: в Москву приехал Го Можо, известный ученый, писатель и общественный деятель, с которым Ли Мин был знаком с 20-х годов. Когда-то они вместе участвовали в Наньчанском восстании. Теперь Ли Мин оказался вне партии и не мог самостоятельно контактировать с представителями КПК, но с Го Можо – дело другое, ведь он тоже был беспартийным. Ли Мин отправился к нему в гостиницу «Москва» и рассказал обо всех перипетиях своего бытия в Советском Союзе. Попросил передать весточку родным и, как я догадываюсь, письмо в ЦК КПК.

Мне он про это письмо ничего не говорил, но я видела, что он места себе не находит. Сколько можно еще ждать? И, как это зачастую бывает, когда чаша терпения наполняется до краев, судьба вдруг оказывает милость. В конце августа Ли Мина вдруг вызвали в ЦК ВКП(б), в отдел международных связей. Он вернулся радостный и сообщил, что его там спросили, что он думает о возвращении на родину. Он, не раздумывая, заявил о своем согласии.

Сердце у меня оборвалось: вот оно, то самое, чего я все время ждала с трепетом, чего так боялась! Значит, нам предстоит разлука и, возможно, навсегда. Но здравый смысл подсказывал, что в такие решающие дни место Ли Мина, конечно, в Китае. Раздираемая противоречивыми чувствами, я всячески сдерживала себя и поддержала мужа в его рвении вернуться на родину. Ли Мин догадывался о моем беспокойстве и в утешение мне говорил, что при первой же возможности вызовет меня к себе, мы будем опять вместе, у нас будет своя квартирка и т. п. Всему этому я не слишком верила, потому что знала, что наше воссоединение не зависит от самого Ли Мина. Сколько партийных и прочих барьеров стояло на нашем пути! Такого прецедента, чтобы русской женщине разрешили уехать вслед за мужем в Китай, еще не было. И наоборот: сколько я знала примеров, когда мужья исчезали по приказу партии, а женщины оставались одни с ребенком на руках! В этом, пожалуй, и крылась главная причина того, почему я так долго не решалась соединить свою судьбу с Ли Мином, а потом долго не хотела заводить ребенка. Но что теперь было говорить об этом!

Начиная с сентября Ли Мин стал регулярно, раза два в неделю, ходить в ЦК ВКП(б) знакомиться с материалами. Все это хотя и окружалось секретностью, но фактически никаких внутрипартийных материалов ему для чтения не давали: одни только газеты, открыто издаваемые КПК. Даже с гоминьдановской прессой он не имел возможности ознакомиться. Но при его полной оторванности от событий в Китае (советские газеты не давали никакой информации) даже то немногое, что он читал, уже представляло интерес, помогало уяснить обстановку.

Перейти на страницу:

Похожие книги

120 дней Содома
120 дней Содома

Донатьен-Альфонс-Франсуа де Сад (маркиз де Сад) принадлежит к писателям, называемым «проклятыми». Трагичны и достойны самостоятельных романов судьбы его произведений. Судьба самого известного произведения писателя «Сто двадцать дней Содома» была неизвестной. Ныне роман стоит в таком хрестоматийном ряду, как «Сатирикон», «Золотой осел», «Декамерон», «Опасные связи», «Тропик Рака», «Крылья»… Лишь, в год двухсотлетнего юбилея маркиза де Сада его творчество было признано национальным достоянием Франции, а лучшие его романы вышли в самой престижной французской серии «Библиотека Плеяды». Перед Вами – текст первого издания романа маркиза де Сада на русском языке, опубликованного без купюр.Перевод выполнен с издания: «Les cent vingt journees de Sodome». Oluvres ompletes du Marquis de Sade, tome premier. 1986, Paris. Pauvert.

Донасьен Альфонс Франсуа Де Сад , Маркиз де Сад

Биографии и Мемуары / Эротическая литература / Документальное
10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное