Из России в Китай. Путь длиною в сто лет

Такого предложения Ли Мин, естественно, не мог принять, и Вольфсон перешел к угрозам:

– Я откровенно вам скажу: я уже приказал допросить некоторых арестованных китайцев, чтобы они показали на вас как на руководителя троцкистской организации. Мы заставим вас сознаться. Вы не думайте, что мы будем с вами миндальничать, вы ошибаетесь.

Среди материалов следствия действительно хранятся протоколы допросов китайцев – Ли Да-ко, наборщика седьмой типографии, сотрудников издательства Конуса (Шин Фу-фан), Травина (Сун Тен-вэй), которые признаются в том, что состояли в шпионско-троцкистско-террористической организации китайцев в Москве.

«Я занимался шпионской деятельностью по заданию Травина. Ли Мином был привлечен в состав боевой террористичесой группы. Получил задание изыскать оружие». (Ли Да-ко)

«Наша троцкистская организация подготовляла осуществление терактов над Сталиным, Молотовым, Ворошиловым и Димитровым». (Конус)

«Состоял членом контрреволюционной организации, созанной в конце 1935 г. Ли Мином по заданию японских разведывательных органов». (Травин)

Далее Травин, один из главных фигурантов фабрикуемого дела, пишет:

«Я получил задание заниматься вербовкой китайцев для шпионско-диверсионной и троцкистской деятельности, поддерживать непосредственную связь от имени организации с Си-Мен-Джон-Хуа. По выполнению задания Ли Мина и Лин Дашина были завербованы:

Ю-И – технический редактор издательства Инорабочих

Син-Цао[62] – редактор издательства Инорабочих

Чжан Бао – сотрудник китайской газеты

Цю Дзин-Шан[63] – переводчик китайского языка (.…)».

Далее следуют заведующие прачечными и рабочие артели «Китайский рабочий», артели «Коллективный труд», наборщики типографии – длинный список китайских имен.

Как эти малограмотные люди столь приметной китайской наружности могли бы пробиться в окружение Сталина, Молотова и Ворошилова, чтобы устроить теракт? Такое даже в самом закрученном сценарии боевика придумать невозможно!

Самым драматичным в этой коллизии было то, что сведения о контактах Травина с Си-Мен-Джон-Хуа исходили от самого Ли Мина!

Травин, учившийся в Москве в Коммунистическом университете трудящихся Китая, был давним знакомцем Си-Мен-Джон-Хуа, тоже обучавшимся в «Суньятсеновке». Затем пути их разошлись. Си-Мен-Джон-Хуа уехал в Китай, перешел на сторону Гоминьдана, а Травин остался в СССР, в 30-е годы работал вместе с Ли Мином в издательстве «Иностранный рабочий» переводчиком. В студенческие годы он вступил в члены ВЛКСМ, но затем был исключен за «троцкизм» и, видимо, неважно чувствовал себя в советской среде, потому что, узнав о том, что Си-Мен-Джон-Хуа снова приехал в Москву в качестве сотрудника гоминьдановского посольства, попытался наладить с ним связь, чтобы получить китайский паспорт и выехать на родину. От одного из китайцев по имени Амберг, парторга китайского цеха типографии, эта информация дошла до Ли Мина, и он, будучи заведующим китайским отделом издательства, счел своим долгом сообщить об этом в Коминтерн через Ван Мина – ведь в то время контакты с китайским (гоминьдановским) посольством приравнивались к измене партии!

Теперь же эта информация, искаженная и раздутая, бумерангом ударила по нему самому.

На очную ставку были вызваны арестованные Ли Да-ко и Травин, которые повторили свои «признания».

Как показывают протоколы, в ответ на утверждение Травина о том, что «Ли Лисань являлся лидером троцкистской организации китайцев в Москве, имеющей связи с японскими разведывательными органами через Си-Мен-Джон-Хуа», Ли Мин категорически заявил:

«Никаких сведений шпионского характера для передачи японской разведке я Травину не передавал и факты, указанные Травиным, отрицаю».

На протоколе очной ставки с Ли Да-ко после заключительной фразы: «Протокол очной ставки записан верно» – стоит только подпись Ли Да-ко. А затем следует другая многозначительная приписка: «Протокол мне прочитали» – и подпись «Ли Мин».

Позднее в объяснительной записке следствию Ли Мин уточнял: