Из зеркала

Известие о том, что он снова женился, застало меня врасплох. Меня не было в это время в усадьбе: я сопровождала тетушку хозяина в Швейцарию, где она, по его настоянию, проходила лечение. Мы не приехали на свадьбу, так как нельзя было прервать годичный курс, расписанный врачом. В молодости она серьёзно подорвала здоровье, чтобы вырастить сестру — его мать. Когда мы вернулись, нас встретила новая хозяйка. Я ещё в Швейцарии знала, что нам вдвоём рядом с ним не быть. Но с ней было легче: она потеряла ребёнка. Постепенно я внушила ей мысль, что она виновата в том, что не смогла сделать своего мужа счастливым. Той ночью, когда я избавилась от неё, разразилась сильная гроза. Её муж, вернувшись из дальней поездки, крепко спал, а она сидела в библиотеке за шитьём. Позвонив в колокольчик, она попросила, чтобы ей принесли из кухни подогретое молоко. Я воспользовалась этим и внушила ей, что ребёнок жив и зовёт её. Но она очень грешна. Лишь только вода может очистить её и вернуть утраченное. Мне показалось, что кто-то стоял возле библиотеки. Должно быть, это была кухарка, которой я всегда не нравилась. Я знала, что она посоветовала жене нового управляющего держаться от меня подальше. Обеих я потом наказала: кухарка обварила руку, а жена управляющего целый месяц мучилась от того, что просыпалась ровно в два часа ночи и больше не могла уснуть до утра.

Когда вторая жена утопилась, как и первая, он очень сильно горевал, но я знала, что всё пройдёт. Я была счастлива. Той, которая встала между нами, больше не существовало, а он, как и прежде, принадлежал только мне. Правда, он не захотел здесь больше жить, и мы уехали в Италию. Мы прожили в этой стране почти десять лет. Это были счастливые для меня годы!

Но однажды моя хозяйка встретила в Анконе свою бывшую воспитанницу. Та недавно овдовела и подыскивала для себя и двух дочерей виллу. Моя хозяйка пригласила всех троих в гости. Они приехали на несколько дней, но этого хватило, чтобы старшая дочь влюбилась в него, хотя он был её в два раза старше. Какими только уловками она не пользовалась, чтобы заманить его в свою ловушку! Когда они с матерью сняли виллу, она стала зазывать его в гости. Он принимал приглашения из вежливости. Порой сопровождал их с матерью и сестрой на концерты или прогулки. В конце концов, он поверил в её чувства и сделал ей предложение. Я не могла отдать ей его. Не могла! Когда он уехал в Париж, а она с матерью гостила у нас… Я поступила с ней так же, как и с теми двумя: подвела её к смерти. Это случилось, когда мы поехали в Пезаро, чтобы совершить прогулку по пляжу. Пока её мать с младшей дочерью и моя хозяйка были заняты раскладыванием провизии, которую мы взяли для пикника, а я помогала им, она, сказав, что собирается ещё немного пройтись по берегу, утопилась. Увы, я не предусмотрела только одного… Он застрелился на следующий день после своего возвращения.

Через две недели мне нанесли неожиданный визит: это была подруга второй жены моего хозяина. Много лет назад от неё пришло несколько писем на имя моей хозяйки, но я, чувствуя, что от них исходит опасность для меня, все их сожгла. Она обвинила меня в том, что я загипнотизировала его обеих жён и довела их до мысли о самоубийстве. Она была не одна. С ней приехал очень неприятный мужчина. Я сразу поняла, что он обладает такой же способностью, как и я. Но я оказалась сильнее. В нашем поединке с ним я взяла над ним верх. Они погибли, когда возвращались на железнодорожную станцию: он выхватил поводья у кучера и погнал лошадей. Через несколько месяцев после случившегося моя хозяйка умерла. Она не хотела жить после того, как не стало её единственного племянника. Я понимала её. Она хорошо вознаградила меня за мою службу. У меня достаточно средств, чтобы вернуться в Россию. Я не хочу здесь оставаться. Ведь здесь его больше нет.

Р. S. Прошёл год. Я поступила послушницей в монастырь под именем Агапия».

— Агапия! — потрясённо воскликнула Эля. — Та самая, из монастыря, что похоронена на острове?

— Она, — кивнул Архипов. — Всё то время, что Эля читала рукопись, он сидел в кресле. — В миру — Агафья Киреева. В подлиннике есть её подпись.

Эля вспомнила рисунки, найденные Таней в подвале флигеля, точнее, портрет молодой женщины. Видимо, он был сделан первой женой графа Тормасова. Жертва нарисовала своего палача.

— Ну что, подобрал я вам ключик? — усмехнулся краевед.

— Ужасная тайна, лучше бы я никогда не касалась её, — с горечью произнесла Эля. — Убийца стала чуть ли не святой — это ли не насмешка судьбы? Интересно, кто-нибудь в монастыре знал о её прошлом?

Архипов покачал головой:

— Думаю, никто в монастыре не владел итальянским языком, да и не до перевода им тогда было.

— А надпись на её могиле? Что там похоронена великая грешница.

— Эта эпитафия была составлена ею собственноручно за полгода до смерти.

Архипов немного помолчал, а затем произнёс:

— Не знаю, что мне делать с этой рукописью. Обнародовать её — значит разрушить образ той, которой поклоняются, о ком я сам написал немало восторженных страниц. Может, вы что-нибудь посоветуете?