Из зеркала

— У него и отец врач. Доктор наук. Известный офтальмолог, — добавила Нина.

Эля прикусила нижнюю губу.

Когда Степан спустился вниз, то сказал, что с Таней всё в порядке и что никаких серьезных травм, за исключением небольшого сотрясения и нескольких ушибов, у неё нет. Все вздохнули с облегчением.

— Я взял с неё слово, что она будет лежать, а не отправится вновь на поиски привидений, — шутливо произнёс он. — Правда, не знаю, надолго ли её хватит.

— Кстати, что она делала в этом флигеле? — спросила Лиля.

— Мне показалось, вызывала какого-то духа, — сказала Эля.

— Ну вот дух ей и ответил, — усмехнулся Андрей. — Нечего лезть в чужой монастырь, особенно когда тебя туда не зовут.

— Надеюсь, это послужит ей хорошим уроком, — вздохнула Лиля, — и, может быть, отвадит от всей этой чертовщины. Молодёжь в последнее время просто с ума сошла — на полном серьёзе верит в существование вампиров.

— Не знаю, как насчёт чертовщины, — вдруг сказала Нина, — но что-то точно существует. Вы, конечно, можете мне не поверить, но я вот уже несколько дней как ощущаю рядом с нашим лагерем чьё-то присутствие. Вот и сегодня собираю на стол и вдруг чувствую на себе чей-то взгляд. Оглянулась — никого. Мне даже не по себе немного стало.

— А у вас ничего не пропало? — обеспокоенно спросила Лиля. — Все вещи на месте?

— В том-то и дело, что всё в целости и сохранности, — ответила Нина. — Правда, у нас и ценностей никаких нет. Кто же ценности с собой на природу возит? Впрочем, была у нас одна ценность! — вдруг воскликнула она. — Вернее, не у нас, а у Степана, но он потерял её на прошлой неделе.

— А что за ценность? — поинтересовался Андрей.

— Одна семейная реликвия, — улыбнулся Степан. — Складень. Где я его посеял — ума не приложу.

— На кладбище, — вдруг произнесла Эля.

В комнате повисла тишина, все с изумлением уставились на Элю.

— И ты туда же, — засмеялся Андрей. — Не иначе за эти дни Татьяна обратила тебя в свою веру.

Эля, не обращая внимания на смех брата, вышла из комнаты, а когда вернулась, то подошла к Степану и протянула руку. На ее ладони лежал складень.

— Мистика какая-то, — растерянно пробормотал Степан.

— Всего лишь случайность, — возразила Эля, подойдя к окну.

— Ну всё, хватит с меня всей этой ерунды, вроде загробного мира и потустороннего духа, — решительно сказала, вставая с дивана, Лиля. — Идёмте лучше пить чай.

Лилино предложение нашло поддержку у Андрея и Нины, которые вызвались ей помочь.

— Кем тебе приходится Долгорукова Наталья Александровна? — спросила Эля, когда они со Степаном остались одни в гостиной.

— Она тётя моей бабушки.

— Значит, твоя фамилия Долгоруков.

— Нет, — покачал головой Степан. — Моя фамилия Урусов.

«Ещё не лучше», — вздохнула Эля.

— А почему тётя твоей бабушки покончила с собой?

— С чего ты взяла? — удивился Степан.

— Да так, — уклончиво ответила Эля и отвела взгляд в сторону. — Кое-что слышала.

— А-а… — протянул Степан, — догадываюсь, кто посвятил тебя в эти деревенские слухи. Нет, никакого самоубийства не было. У Натальи Александровны был порок сердца.

— А что за мужчина, который много лет приезжал к ней на могилу?

— Мужчина? — Степан озадаченно посмотрел на Элю. — А, ну да, был мужчина. Роман Сергеевич Вольский. Они были знакомы с детства. Он был влюблён в неё, а она воспринимала его только как друга. Однажды, уже после его смерти, к нам пришёл его сын и ещё какой-то его родственник, то ли дядя, то ли двоюродный брат — с просьбой вернуть фамильную ценность. Они утверждали, что Роман Сергеевич подарил Наталье Александровне золотой медальон с портретом маркизы Адриенны де Ла Файет — оказывается, предки Вольских были французскими аристократами, бежавшими в Россию во времена Великой французской революции, — и что он не имел права самовольно распоряжаться семейной реликвией. Бабушка сказала, что такого медальона в нашей семье никогда не было, но они ей не поверили. Впрочем, как и внук Романа Сергеевича. Когда он брал у меня интервью, то как бы невзначай затронул эту тему, сказав, что не слишком порядочно владеть тем, что тебе принадлежит не по праву.

— Это тот самый журналист, что тоже здесь отдыхает?

— Он самый. Единственная ценность, имеющаяся в нашей семье, — этот складень. Бабушка отдала мне его, когда я в свою первую командировку уезжал. С тех пор он всегда со мной.

Эля взяла лежавшую на журнальном столике Танину пилочку для ногтей, поддела ею правую иконку складня и вынула квитанции.

— Вот, передай этому Вольскому, чтобы перестал мучиться по поводу семейной реликвии.

Степан с изумлением принялся рассматривать квитанции.

Эля встала и подошла к столу, на котором стоял красивый букет нежно-кремовых роз. Положив квитанции на журнальный столик, Степан подошёл к ней и, обняв её за талию, губами коснулся её щеки. Эля вздохнула и, повернувшись к нему, тихо произнесла:

— Спасибо за цветы. Они очень красивые.

Степан внимательно посмотрел ей в глаза.

— Так что насчет моего предложения? — тихо произнёс он. — У нас остаётся всего лишь один день — воскресенье. Мне в понедельник уже надо на работу.

— А как же пророчество монаха? — улыбнулась Эля.