Из жизни двух городов. Париж и Лондон

В 1773–1778 году герцог поручил благоустройство своих владений театральному художнику Луи Кармонтелю, который создал живописный bois des tombeaux — парк в романтическом «кладбищенском» стиле, посадив декоративные деревья и заполнив пространство урнами на пьедесталах и «египетскими» пирамидами. Хотя на гравюре Лесюёра [рис. 41] отлично видны вьющиеся по парку тропинки, хорошо одетые господа, любующиеся видами этого «естественного леса», гуляют по подстриженной траве среди памятников, не придерживаясь определенного маршрута. Эта свобода передвижений отличала «английский» неформальный, от формализованного «французского сада» — Версаля, разработанного в семнадцатом веке Андре Ленотром и содержащего такое количество аллегорических деталей, что, отклонившись от «маршрута», проложенного самим Людовиком XIV, который собственноручно составил несколько путеводителей по парку, посетитель немедленно заблудился бы. В парке Монсо задачей гостей как раз и было как можно скорее потеряться — и бродить в приятной меланхолии по тенистым закоулкам вместо того, чтобы разбирать зашифрованные в цветах и растениях восхваления монаршей власти.

Рис. 41· Кладбищенский сад или bois des tombeaux. Кармонтель.

Памятники, в изобилии расставленные по «лесу», должны были напоминать гуляющим руины готических замков, минареты, голландские мельницы и так далее. Несмотря на обилие «гробниц», в реальности в парке не было захоронений. Это полностью соответствовало модели английского пейзажного сада, оформившейся в 1720–1730-е годы: в саду Твикенхэм Александра Поупа[93], изобилующем гротами и руинами, в парках Уильяма Шенстона и резиденциях аристократов — парках Стоу и Ховард.

В саду Поупа (который он арендовал с 1719 года, поскольку, будучи католиком, не имел права владеть собственностью) поэт и архитектор поставил надгробный обелиск в память матери, похороненной в приходской церкви Святой Девы Марии. Парки Шенстона украшало множество надгробий, посвященных в основном либо ушедшей молодости, либо прошедшей жизни. Здесь стояла урна покойного брата архитектора, также похороненного в другом месте. «Елисейские поля» Стоу, разбитые Уильямом Кентом, поражали посетителей «Храмом достойных персон Великобритании», интересным своим архитектурным решением, а также отдельно стоящими памятниками Уильяму Конгриву, генералу Вольфу и другим историческим деятелям. В этих пейзажных парках широко использовались «естественные» сочетания деревьев, кустарников и трав, ассоциировавшиеся с английским ландшафтным стилем и придававшие им романтическую, неформальную атмосферу — впрочем, прекрасно продуманную ландшафтными архитекторами. В парке Стоу определенно чувствовался антиправительственный дух: полуразрушенный «Храм современных добродетелей» явно намекал на продажный политический режим Роберта Уолпола, первого британского премьер-министра. Поуп, принадлежавший к римско-католической церкви и имевший связи с бунтовщиками-якобитами, такими как Франсис Аттербери, превратил свой парк в место добровольной ссылки, где можно было спокойно предаться размышлениям о бренности бытия.

Еретические политические взгляды и боязнь преследования заставили философа Жан-Жака Руссо, протестанта в римско-католической Франции, бежать в Швейцарию. Когда в 1778 году Руссо умер в Шато де Эрменонвиль, резиденции маркиза де Жирардена, его тело было похоронено на маленьком островке «Ив», стоявшем посреди озера пейзажного парка. Могила Руссо сразу же сделалась местом паломничества последователей его учения о вреде просвещения: вскоре не только тропинки, но и трава в саду (где, кстати сказать, стояли памятники Уильяму Пенну, Исааку Ньютону, Рене Декарту и Вольтеру) была вытоптаны напрочь. Один английский турист так расстроился, что могила величайшего гения эпохи Просвещения находится на острове, что бросился вплавь лишь для того, чтобы омыть слезами саркофаг мыслителя и философа.