Из жизни и фантазии

Экзамены мои прошли. Окружный инспектор Д., черный, тучный, благодушный человек, остался доволен познаниями учениц. «Только говорит о Жуковском чересчур много, а о Гоголе чересчур мало прошли. Да, затем говорит, мало самодеятельности выказали ученицы. Сочинение писали все на один лад. Все написали про Пушкина, что он кудесник». «Кудесник да кудесник» твердил мой директор Дмитриев… Ох, что делать? Хоть что-нибудь-то написали. Изъели меня, изъели классные дамы, интриги, сплетни, начальницы, инспектора да окружные… Нервы вытянули мои!

Куда бежать, отсюда, куда бежать… где тот блаженный остров, где мир и любовь, счастье и гармония души!

Где нибудь да есть, я знаю. Возьму посох, и пойду туда, с котомкой за плечами.

Вот он, Зеленый остров…

Там живут белорунные нежные ксифодоны. Они встретят меня гармоничным блеянием, подобным членораздельной речи и научат меня своему музыкальному языку. И буду я жить между ними, как Гулливер среди Гуигномов… И тебя там встречу, волшебная пастушка, о тебе думаю день и ночь, и целомудрен я как Дон-Кихот Ламанчский… туда… в царство мечты на крыльях поэзии… прочь проза земная!..

Июнь.

Я в Петербург приехал, был в округе по делам своим.

В округе мне сказали, что место за мною в N не оставят…

Масса обвинений оказалось против меня… Декадент я, и нетерпим я, и гулял с гимназистками, и принимал на дом, и программы не представил, и программы не выполнил, давил свободу личности… и т. д. и т. д. Пойду по России искать место себе «оскорбленному сердцу уголок».

* * *

Сижу в гостинице, гляжу на Петербург с балкона. Первый раз я здесь… Когда въезжал в него, я усомнился было, на земле ли я, какие дымчатые дворцы, разноцветные, с колоннами, с статуями, с древними и новыми богами, с барельефами, с фронтонами, с дьяволами — величавая красота… Здесь бы жить?! Но так говорил я первые дни, теперь — нет. Давка, давка здесь, личность в грош… Не мне, мечтателю тут быть… Куда нибудь в глушь!

* * *

Поздний вечер… Туман над городом и отдаленный шум!

Грустно на сердце…

Боже! почто оставил ты нас! Нервы расшатались наши! Разума не стало, все бежим, толкаясь, неизвестно куда… Забыли тебя, тебя нигде нет… Отец!

Покажи лицо свое и оздоровеет душа земная! Покажись, покажись, небесный друг! Тогда мы вновь, здоровыми, чистыми детьми твоими станем, живущими в Раю Твоем! Дай нам выплакать на груди Твоей, Святой, ужасающее горе страшного одиночества в многолюдном городе! Слезы, слезы лейтеся… Он там, в вышине за туманом!

Сентябрь.

Уж целый месяц, как я занимаюсь в женской гимназии в гор. М. Не стало прежнего усердия, и нет прежних увлечений. Постарел ли, поустал ли, не знаю.

Тут познакомился с одной интересной девушкою, с учительницей в приходском училище. Как то она с любовью взглянула на меня с первого же раза, как бы проникновенно. Не безумная ли она тоже, как я? Если безумная, хорошо. «Встряхните вы, говорит, пессимизм с костей ваших», вот как сказала… Это удивительно; «ходите, говорит, в церковь, привычка создает чувство, а чувство творит Бога, а с Богом жить хорошо» — какие речи она безумная говорит в наш либеральный век. Δαιμων подсказал мне, «вот твоя суженая»…

Октябрь.

Сегодня я опять испытал неприятность в Гимназии. Кто-то молву распустил, что я уезжаю, хотя и во сне мне не снилось, и все гимназистки расхныкались. Я прихожу в учительскую. Директор, который почему-то меня не полюбил, бросается на меня. «Что вы романы у нас заводите». — Что такое? — Как что такое? — Да, позвольте, вы не кричите, в чем дело? — Вы будто уезжаете, или приезжаете, гимназистки плачут, это неслыханное дело!..

Я разругался… Не знаю уживусь ли я и здесь… А Зоя сегодня опять приходила ко мне, и, меня не застав дома, должно быть с хозяйкой уговорилась, потому что та сегодня что-то ее очень хвалит…

Впрочем я безумен, и одному трудно мне жить… Если бы жалованья было побольше, женился бы я…

15 Октября.

Зоя Ивановна удивительная женщина; за что она меня любит, неизвестно, такого слизняка, как я любить, надо безумной для этого быть… Она безумная, милая моя. Тут болен я лежал, она пришла… Не беспокойтесь, говорит, не вставайте, Андрей Степанович; я, говорит, лекарство вам дам… Потом чай стала наливать мне, а ручки белые у самой, как из мрамора… в Эрмитаже был, так там богиня Цирцея такие локти имеет, а Зоя из купеческой семьи… Удивительно… Но все же страшно. — Неужели буду я мужем ее… А мечты мои о прежней даме моей, о волнах синего моря?…