Избавление

Она вытащила из своей сумки небольшую бутыль, прихватила зубами пробку, плеснула себе на руку, приложила горлышко к губам Брета.

— Давай, приятель. Сейчас это нужно.

Брет с трудом сделал несколько глотков. В горле у него снова что-то заклокотало.

— Вот, — поставил на лавку у головы Брета ковш с горячей водой Хелт. — Так чем мы можем помочь?

— Почти ничем, — скривилась Пайк и потянула ворот котто. — Подходите сюда и кладите руки мне на плечи. Да, на голую кожу. И не надо дрожать, это еще не самые страшные шрамы. Или вы женского естества не видели? Теперь понятно, почему этот Стиккет на меня зуб точит? Я в такой же комнатке у него побывала. Правда, та была чуть поменьше… И руки… мне не успели отрубить.

— Он что, этот Стиккет, вовсе не человек? — ужаснулся Хелт, разглядывая следы пыток на коже Пайк.

— А ты, что же, думаешь, что может быть что-то страшнее человека? — удивилась Пайк и снова перешла на храмовый язык. — Энс… Арикати. Будь готов вытягивать стрелу. Только не вверх. А вниз. Она почти дошла до кожи. Посмотри, там должен быть бугор… Рит, обними Брета за плечи, поддержи голову и сдвинь его немного, чтобы левое плечо было весу. Вот так… Осторожно… Арикати?

Энс побледнел, но подошел к Брету и опустился на колени.

— Да, — пошептал он.

— Теперь ты, — посмотрела на Рит Пайк. — Ограждай нас.

— Ограждать? — не поняла Рит.

— Ты поняла меня, — чуть изогнула губы Пайк. — Здесь… она. Не знаю, эта бабка или еще кто, но она здесь. И этот Стиккет далеко не подарок. Каждый мой вздох будут раскладывать на мгновения, если не укрыть ворожбу. Еще одну охоту на саму себя я могу и не пережить. А мне тебя оставлять одну не хочется. Уж постарайся. А Брета я удержу, не сомневайся. Хотя потом и придется где-то его оставить. Не сможет он продолжать с нами дорогу.

— Ты его исцели сначала… — прошептала Рит.

— А ты его не отпусти, — засмеялась Пайк и кивнула вцепившимся в ее плечи воинам. — А вы — меня.

Рит зажмурилась, слепила в голове кимрское ведьмино кольцо с куполом, укрыла степной мутью, размазала для всякого наблюдателя часть страшного зала в неразличимый смерч, но все равно сама продолжала видеть и полуобнаженную, покрытую страшными шрамами грудь Пайк, и побелевшие пальцы воинов на ее теле, и пот на лбу Брета, и такой же пот на лбу присевшего у ее колена энса.

— Держись, мальчик, — прошептала Пайк и вдруг надавила резко на стрелу, пробивая ее насквозь. Брет охнул, выгнулся в руках Рит, заскрипел зубами, чуть слышно зарычал, завыл, застонал, загудел, преодолевая внезапную боль, и почти сразу снова обмяк. Но стрела уже уползала вниз, потому что там, под его телом тянул ее, прорвавшую кожу, Арикати. И Пайк, приставив к торцу скользящего в плоть Брета древка тонкий палец, этим же пальцем затыкала рану и вставляла его в нее. Погружала внутрь. А потом наклонилась, рявкнула на воинов, едва не отпустивших ее и верно вторым пальцем сделала то же самое снизу.

— Вот так, — пробормотала она, бледнея и посмотрела на Брета, который начал исходить крупной дрожью. — Держись приятель. Самое страшное вот как раз теперь. Дальше, что ни секунда, все будет полегче. Только не спеши. Сейчас я буду тебя отпускать, так уж и сам не плошай. Держись. А нагрудничек в другой раз прилаживай на грудь по размеру. Чтобы до гортани прикрывал, а не до ключиц. Ясно?

Брет дернул подбородком, словно силился кивнуть Пайк, но та уже закрыла глаза и принялась то ли бормотать что-то, то ли петь вполголоса и одновременно медленно, очень медленно вытягивать пальцы из ран. Рит угадывала и храмовые, и кимрские, и берканские, и даже фризские слова, но не могла разобрать основную нить колдовства, пока не поняла, что слова эти вовсе ничего не значат. Они были не подобны присказке какой-нибудь лесной ведьмы, вся цель которой отмерить время от закипания целебного или ядовитого варева до его готовности, а были туманом и мороком. Главным был тон, дрожь, которую этот тон вызывал, и что-то еще, что не передавалось ни звуком, ни прикосновением, ни взглядом, а окутывало парня незримыми тканями, поддерживая его и одновременно высасывая силы не только у Пайк, но и у троих воинов, что стиснули пальцы на ее плечах.

— Вот и все, — пошатнулась, но удержалась на ногах Пайк. — Хелт. Можете отпускать. Подержи одного из своих ребят. Да. С родинкой на щеке. Сейчас упадет. Отлично. Дышите. Через полчаса придете в себя. Тяжеловато? А ты как думал? Ворожба — это тебе не забава. Арикати, мать твою. Положи ты эту стрелу. А ты что улыбаешься? Ну улыбайся, улыбайся. Радуйся, что ничего кроме края легкого не задела эта стрела. А то ведь никакая ведьма тебя бы не вытащила… Разве что…