Избранная лирика

Ночь спустилась,

чёрная, как дёготь,

стужей потянуло от реки.

Не спеши

воспоминанья трогать,

для последних дней побереги.

Вот тогда

на все, что вдаль отплыло,

можешь поглядеть со стороны

и понять,

что «не было» и «было»,

может быть,

между собой равны.

Нужно много

вытоптать дорожек,

чтобы голос памяти позвал.

Память удивительно похожа

на скупого рыцаря подвал.

Дорогое

спутано с ненужным.

Вы не ворошите без нужды

золото сверкающее дружбы,

медяки коварства и вражды.

* * *

Живи, но помни —

ты не вечен,

уходит жизнь за годом год.

И не откладывай на вечер

дневных

и утренних забот.

Застигнет вечер —

встретишь смело,

ведь нет

незавершённых дел.

Ты не жалей о том, что сделал,

жалей о том,

что не успел.

* * *

Лес меня нисколько не боится,

наши отношения просты —

от меня не улетают птицы,

от меня не прячутся цветы.

И почти совсем по-человечьи,

видно, понимают в дружбе толк,

ветки опускаются на плечи,

листьями моих касаясь щёк.

Вы, цветы, кустарник, птицы, звери,

всею глубиною естества

я благодарю вас за доверье,

за признанье кровного родства.

ОТТЕПЕЛЬ

Был воздух солнцем весь пронизан,

тянуло свежестью лесной,

капели зрели на карнизах,

как настоящею весной.

И вот торжественно запели,

о чем-то светлом говоря,

недальновидные капели,

поверив в кротость января.

А он прикинулся пригожим,

он сокрушал снегов завал,

в глаза заглядывал прохожим

и на улыбки вызывал.

И было небо чистым-чистым,

светлели лица и дома,

и толковали оптимисты:

«Сдаёт позиции зима».

Нo вот, небрежен и рассеян, —

иллюзий время истекло, —

дохнул под вечер строгий Север

и превратил капель в стекло.

И вот опять мороз жестокий

встал монолитен, как скала...

Да, до весны ещё далеко,

а это оттепель была.

ЗАПАСНЫЙ ВЫХОД

Он есть в театре и в кино,

вы это знаете и сами —

бывает душно и темно,

но есть запасный выход в зале.

Тупою болью

сдавит грудь.

Во тьме не различая лица,

подняться можешь и шагнуть

к зелёной маленькой таблице.

Там дверь,

ведущая в простор,

в живую жизнь, в холмы и пади.

Там лес,

озвученный дроздом,

дождей струящиеся пряди.

Зовёт зелёный огонёк.

Но люди молча подсказали,

что этот шаг твой,

как упрёк,

как вызов

всем сидящим в зале.

И с грустной миною лица

досмотришь ты

(куда же деться?)

со всеми вместе, до конца,

парад пустого лицедейства.

* * *

Перед словами,

сказанными мною,

пусть, как и был,

останусь я в долгу.

Я дверцу печки

медленно открою —

я рукописи жгу.

От груза

изумленья и печали,

бессонницы,

что мне не по плечу

и мной распоряжается ночами, —

избавиться хочу.

Они горят

и ярко, и недолго,

рождая очистительную грусть.

Я рукописи жгу...

Да только что в том толку,

когда я все их

помню наизусть.

* * *

Первый падает снег

и на землю ложится,

оборвав свой разбег,

не успев накружиться.

И не знает, искрясь,

как устроено мудро —

он в обычную грязь

превратится под утро.

Это позже, потом,

после гибельной пробы,

лягут снеги пластом,

соберутся в сугробы.

Запугают пургой,

полосатою вьюгой,

завладеют тобой

и окном, и округой.

Так из года и в год.

И, не правда ли, странно —

самым первым был тот,

что пришёл слишком рано.

СОВЕТ В ДОРОГУ

Сыну Ярославу

Не сетуй, что дорога далека,

и трудная стезя тебе досталась.

Умойся из лесного родника —

и как рукою снимет всю усталость.

И снова в путь.

И снова в гору лезть

сквозь бурелом,

где чёрт сломает ногу.

Дороги нет,

но направленье есть,

а это значит, что найдёшь дорогу.

Из всех советов

на своём пути

запомни крепко

правило простое:

всегда прекрасно то, что впереди

и стоит жить,

когда и жить не стоят.

СЛОВО

Мало мне осталось впереди.

Из всего, что трогал я руками,

Слово встало поперёк пути,

как буслаевский

непроходимый камень.

Бьют из почвы яростно ключи.

Ты нагнись — живой воды напейся,

разбегись, его перескочи,

но, смотри,

как Васька, не разбейся.

Сто попыток...

Как же мы порой

глупой неудачею ранимы.

Сотню раз я разбивался в кровь,

сотню раз

меня похоронили.

Но встаю,

опять иду на старт.

Цель одна – добьюсь или погибну,

и слепой мальчишеский азарт:

разобьюсь, но всё же перепрыгну.

* * *

В то место, откуда ты родом,

когда доживёшь до седин,

вернись,

и с родною природой

останься один на один.

Осенняя дышит прохлада.

Развёртывай свиток потерь,

задумайся, что тебе надо

и что тебе делать теперь?

Под шорох берёзовой рощи

на пень обомшелый присесть —

и жизнь тебе кажется проще

и сам ты моложе, чем есть.

И в эту минуту покоя

забытый откроется след,

припомнится что-то такое,

чему и названия нет.

И мамина песнь про лучину,

и месяц, стучащий в стекло,

и все, что с тобою случилось,

и все, что случиться могло.

* * *

Лунный свет через листву просеян,

по расцветке серебру под стать.

Сорок лет мне снятся сны про Север,

вроде бы, пора и перестать.

Но нельзя.

Как с первою любовью,

С Севером расстаться не могу,

потому что радостью и болью

заплатил без сдачи за пургу.

Это не романтика, поверьте,

просто каждый понял и привык,

что отсюда два шага до смерти,

десять тысяч вёрст на Материк.

ВОСПОМИНАНИЕ О ДЕТСТВЕ

Когда-то

по утрам я просыпался,

наполнен светлой радостью рассвета,

тревожным и счастливым ожиданьем

того,

что в этот день произойдёт.

Мир открывался

яркий и весёлый.

Луч солнца,

золотистый как солома,

лежал у ног ковровою дорожкой,