Избранная проза

В песнях Б, Окуджавы, в его стихах наличествовало главное — признаки самобытного поэтического дарования. Свое дарование поэт не оставил за порогом, а принес с собой, когда вошел в монументальное здание художественной прозы.

Многие поэты рано или поздно приходят в прозу. Придя же в прозу, поэт непременно привносит в нее свое ощущение ритма фразы и звучания слов, свое образное мировосприятие, одушевление всего и вся. Вот, например, фрагмент из «Похождений Шипова» Б. Окуджавы: «Солнце давно зашло. Сумерки густели. Впереди было поле, поле, поле… Но не проехали они и пяти верст, как длинноногая февральская темень настигла их, ухватила и поволокла». Или из его же «Путешествия дилетантов»: старый рояль в доме Мятлева — «некое трехногое, теплое, вздрагивающее от прикосновения, кричащее от боли, ликующее, ухающее, свистящее, то яростно неукротимое, то вдруг покладистое, как старая собака…»; сей рояль — «чудовище», которое «скалит в улыбке громадную многозубую пасть». Вчитайтесь и вслушайтесь в эту прозу, написанную поэтом!

Впрочем, еще Белинский и другие наши критики XIX века говорили о Поэзии как о всей литературе художественной, полагая, что к столь высокому понятию могут быть равно причислены и стихотворения и романы…

Современный философ-иезуит Бруннер утверждает, будто «история не дает никаких средств для определения будущего». Позволю себе не согласиться с таким тезисом. Убежден и неоднократно писал об этом, что наша так называемая ретроспективная проза, то есть проза о былом, создается не «из детского любопытства», как говаривал Остап Бендер. Не как дополнение к школьным программам и не как популярное изложение достижений исторической науки. И тем более — не как развлекательное чтиво. В обращении наших писателей к исторической теме я усматриваю не стремление уйти от решения задач своего времени, а — наоборот — стремление помочь скорейшему и правильному их решению. Во имя грядущего. Потому что, как справедливо заметил однажды Б. Окуджава, «чем лучше знаешь свое прошлое, тем легче представить свое будущее».

Небезразличие к нынешнему дню общества и к перспективам его развития в сочетании с личным увлечением историей и склонностью неторопливо осмысливать минувшие события — таковы основные импульсы, побудившие Б. Окуджаву приступить к созданию ряда произведений о прошлом. В 1969 году в журнале «Дружба народов» появляется новое, произведение Б… Окуджавы — «Бедный Авросимов». Его книжный вариант — «Глоток свободы», роман о Павле Пестеле — выходит в 1971 году в популярной серии Политиздата «Пламенные революционеры».

Тема декабристов волновала многих художников. В их числе оказался и Б. Окуджава. Им была даже предпринята попытка создать пьесу, однако сам автор счел ее в конечном счете слабой. Но к теме не охладел. Замыслив роман о Пестеле и знакомясь со стенограммами допросов декабристов, Б. Окуджава обратил внимание на неграмотность записей. И представил себе некоего молодого писаря, добросовестного, достаточно наивного и недостаточно грамотного. Представил себе, каково могло быть восприятие дела декабристов таким писарем, какое влияние могли оказать личности допрашиваемых на его душу. Так зародился образ Авросимова, бедного «господина Вани». Образ этот настолько увлек писателя, что даже в известной мере оттеснил с первого плана самого Пестеля.

В этом не было злого авторского умысла, не было какой-либо недооценки образа Пестеля. Так произошло не то чтобы само собой, но — как бы независимо от первоначальных авторских планов. Подобные случаи, когда художник не мешает (и правильно поступает!) естественному проявлению натур героев, которым дал жизнь, в истории литературы нередки и достаточно известны. Именно так, вопреки ожиданиям Пушкина, вышла замуж Татьяна Ларина. В силу той же закономерности во второй книге трилогии К. Симонова стал первоплановым героем, потеснив Синцова, генерал Серпилин. По аналогичной причине главным героем романа Б. Окуджавы о Пестеле стал «бедный Авросимов». И дело тут не в том, кому из героев уделено больше строк. В конце концов, было бы вполне правомерно показать Пестеля через восприятие того же Авросимова. Автор, похоже, так и поступил. Что же произошло в результате? Попытаемся неторопливо разобраться.