Избранник вечности

Остатки войска вместе с царём пришли в Карманию* — благодатную прибрежную страну с цветущими виноградниками, и были безмерно счастливы. Сюда же подошло войско Кратера, вернувшееся из Арианы с богатой добычей.

Корабли Неарха в поисках удобных гаваней задерживались по пути, но команды с заданием справились и без потерь вошли в Персидский залив. Самым впечатляющим явлением показалось появление странного морского чудовища: большая рыба-зверь плавала в опасной близости от кораблей, ныряло и грозила потопить корабль Неарха. Всё обошлось…

ПИР НА МАРШЕ

Отягчённый нерадостными думами Александр возвращался в Вавилон через Карманию. До предела измождённая переходами армия двигалась неспешным шагом, каждый воин погрузился в собственные переживания, безрадостно осмысливая пройденные годы войны… Военачальники, наблюдая их настроение, предложили царю остановиться на привал и устроить угощение. Александр поначалу возразил, не желая задерживаться, но передумал и предупредил, чтобы во время пирушки переход не прекращался…

Походное "застолье» началось с царской колесницы, разукрашенной персидскими коврами и пурпурными тканями, в упряжке восьмерки коней. Её сопровождали колесницы военачальников и вельмож. По армии прошёл слух: «Царь велел пить и радоваться жизни, но не останавливаться!», и вскоре ряды всадников и пехотинцев и вспомогательных отрядов оживились.

Раб-виночерпий подливал в кубки драгоценные вина персидских царей, благоухающие пряностями. Слышались здравицы:

«Великий Александр, сын Зевса, тебе слава!» Опустошались кувшины, из царского обоза приносились другие; вино разливалось по чашам и кубкам, а слуги едва успевали подвозить блюда, приготовленные в передвижной придворной кухне, где привычно суетились царские повара.

Вслед за передовым отрядом продвигалась остальная армия. Замыкали шествие обозы с торговцами, рабочими, музыкантами и гулящими женщинами. Все пили вино. Радовались неожиданному послаблению в дисциплине, шли в походе и пили вино из собственных запасов. А когда оно закончилось, им давали из царских запасов. Радость изливалась через край. Воины пьянели, и больше не от вина, а от усталости и щемящего чувства ожидания встреч с родными и друзьями и предстоящей мирной жизни, без сражений и крови. Шум всеобщего оживления перекрывался нестройными звуками медных и роговых труб и дудок, выдаваемых нетрезвыми музыкантами. С печальным надрывом вторили флейты и арфы; армейские актёры-комедианты веселили шуточками, плясали, нетвёрдо держась на ногах и падали. Жрицы любви и подруги воинов сбежались от обозов, где находились во время переходов и сражений, и теперь теснились рядом с возбуждёнными от вина мужчинами; угощались вином, подзадоривая воинов грубыми шутками и жестами… В таком состоянии походный строй македонской армии напоминал шествие безумцев…

Не все воины смогли выдержать необычное испытание. Переступив предел физических сил, они останавливались на короткий отдых, засыпали и больше не просыпались… Их товарищи проходили мимо, сами едва держась на ногах, не задерживались, понимая, что и они могут оказаться в их положении. Пьяные командиры не беспокоились за отставших воинов, оправдываясь перед собой тем, что те проспятся и догонят колонну… Увы, позади последнего отряда равнина усеялась поверженными, словно в битве, телами…

Семь дней и семь ночей продолжался «пир на марше». А если бы в тот момент нашелся достойный противник? Нет, у македонского царя противников больше не осталось…

* * *

По возвращении из Гедросии царь надолго обосновался в Сузах, хотя задерживаться поначалу не предполагал. Он получил сведения, что в его отсутствие у назначенных им наместников происходило брожение настроений. Из Индии нередко приходили слухи о его гибели, прежде всего, после ранения, и по этой причине назначенные им на ответственные должности вельможи — из персов, греков или македонян — предпочитали не служить царской казне, а лично безудержно обогащаться. Время зря не тратили!

Первым от царского гнева пострадал перс Абулит, назначенный наместником Суз. Предавший в своё время царя Дария, он перекинулся на службу к Александру, но до конца не осознал своего положения. Македонский царь, уходя в Индию, поручил ему заготовить продовольствия и фуража для армии. А сейчас потребовал показать исполнение. Абулит не знал, что ответить и что показывать, — царская казна пустая, а когда проверили кладовые в его имениях, обнаружили корзины с золотом и серебром, незаконно собранные с населения Суз.

Царь повёл Абулита на конюшню и велел ссыпать наворованные монеты в кормушки. Кони принюхались и безразлично отвернулись.

— Видишь, мои кони не едят твои деньги! — возмутился Александр, после чего отправил Абулита к палачу.