Избранное

Я, бедняга, — как лев —
Действую наверняка.
Ты, одна из моих королев,
Тоже войдешь в века.

Через пять или шесть веков
Грядущий ученый нахал
Объявит, будто писатель Глазков
На свете не существовал.

— Стихов не писал Глазков-человек, —
Заявит ученый тот.
Но кто-нибудь из его коллег
Докажет наоборот.

Такому я руку пожать готов,
Такого мы признаем,
И станут спорить 700 городов
О месторожденье моем.

Но ты, современница, не поймешь
Величья грядущих побед.
Сей стих для тебя — это даже не ложь,
А обыкновенный бред.

Но все исчезает в ступенях веков —
Обычаи, нравы и быт, —
И только поэт,
Повелитель стихов,
Вовеки не будет забыт.

Небывализм меня

Манифест четвертый

Вне времени и притяжения
Легла души моей Сахара
От беззастенчивости гения
До гениальности нахала.

Мне нужен век. Он не настал еще,
В который я войду героем;
Но перед временем состаришься,
Как и Тифлис перед Курою.

Я мир люблю. Но я плюю на мир
Со всеми буднями и снами.
Мой юный образ вечно юными
Пускай возносится, как знамя.

Знамена, впрочем, тоже старятся —
И остаются небылицы.
Но человек, как я, — останется:
Он молодец — и не боится.

Мне нужен мир второй,
Огромный, как нелепость,
А первый мир маячит, не маня.

Долой его, долой:
В нем люди ждут троллейбус,
А во втором — меня.

Манифесты

1. «Я забыть постараюсь те сны…»

Я забыть постараюсь те сны,
Где сюжет — скачки, по горам как.
Но, товарищи, мне тесны
Очертания всяческих рамок.

Я велик, и не на ходулях,
Мой разум и вера не шатки.
Я покину трамвай на ходу,
И не просто, а с задней площадки.

Мне ль удариться стоит в запой?
И — растак твоего ферзя!..
И полезу через забор,
Если лазить туда нельзя.

И не все превращается в дым,
И не всякий желает быть графом.
Ну и буду срывать цветы,
Не платя садовникам штрафа!

А коль трезвон надоел патефона,
И на сердце тоска полегла,
Нет приятнее музыки звона
Разбиваемого стекла.

2. «Если гений мой бьет впустую…»

Если гений мой бьет впустую,
Это значит: я буду после,
А покуда только бастую
На заводе жизненной пользы.

С тарабарщины этой не тронусь я
В путь далекий,
Пыль клубится конусом
Вдоль дороги.

Ветру больше делать нечего.
Будто Брут,
Ветер воет воинственно вечером,
Люди врут.

Ну а мы, поэты, что мы делать будем?
Призывать напрасно свет к ответу?
Пыль пускать в глаза, как ветер людям?
Строить ветряные мельницы, как люди ветру?

3. «Их глаза отливают закатами…»