Избранное

Что было – то прошло,
Привычно повторять.
И не приходит в сны,
И наяву не снится.
Но так прожгло перо
Заветную тетрадь,
Что вписано одно
На все её страницы:

Не минет горьких губ

Волшебное вино,
И если спит душа –
Ей суждено проснуться.
Но Господи, зачем
Мне было не дано
Молчаньем пробудить,
Дыханьем прикоснуться?..

«Зелёные веки травы засыпаны снегом…»

Зелёные веки травы засыпаны снегом.
«Не вижу!» – она говорит спокойно и грозно.
Дорога плывёт и пугает степным ночлегом,
И небо, как ветка, качает снежные грозди.

Мотор всё ещё хрипит, и сквозь эту ругань

Я вижу едва, а хотелось бы видеть лучше:
Конец дороги на мокром холме обрублен,
А дальше придётся идти прямиком сквозь тучи.

Наверное, только так одолеешь вьюгу,

Летящую вкось, словно скомканная газета.
Тогда мы с травой и посмотрим в глаза друг другу –
Два тёмных колодца немереной бездны света.

«Зима успела выцвести…»

Зима успела выцвести
И в серый лёд врасти.
Налюбовался – выпусти,
Как птицу из горсти.

Сусальным нежным золотом

Вблизи горят кресты,
И небо дышит солодом
Нездешней чистоты.

Задарена, заласкана

У храма нищета,
А уж какими сказками –
То не моя тщета.

Я постою на паперти,

Перекрещу чело.
Моей жестокой памяти
Не нужно ничего –

Всё отболело, минуло,

Зима белым-бела.
Как будто сердце вынула
И нищим отдала.

«Проспект оканчивается закатом…»

Проспект оканчивается закатом.
Но свет, уплывающий вдаль за кадром,
Каждый раз чуть быстрее срока
Встаёт с востока.

Огненная река проспекта

Течёт от края до края света,
Неся троллейбусы и авто –
Куда? – не знает никто.

А я жила у его истока.

Жила беспечно и одиноко,
И каждый вечер бросала взгляд
Вдаль, на закат.

И каждый раз на самую малость

Чуть позже солнце черты касалось,
А больше увериться было нечем,
Что путь мой вечен.

Теперь-то я уже понимаю:

Всё это было в апреле, мае,
Ещё – июнь до двадцать второго,
А после – снова

Мгновенья света идут на убыль,

Стекло обжигает ладони, губы ль,
Но где-то в самый разгар зимы
На миг становится меньше тьмы.

«Мне снилось, что меня судили…»

Мне снилось, что меня судили.
Все были в масках, за столом.
По залу сквозняки бродили,
Студили воздух над челом.

И, цепенея от озноба,

Я тихо говорила: да,
Виновна. Да, виновны оба,
Но не для этого суда.

Судите – нечего бояться,

Вы не посмеете понять,
Как можно лгать, и ложью клясться,
И страшной клятве изменять.

«Как быстро и цепко, и верно…»