Избранное

Последние десять лет команда на «сорок три ноль Пак» постоянная. Это не частое явление в рыбацком флоте. Друг друга они знают лучше, наверное, чем самих себя: ну-ка десять лет прожить в одном кубрике, есть из одной сковороды, пить чай из одного чайника. Думается, что среди кровных людей, ну, например, среди родных братьев, такой дружбы не бывает.

Работу они освоили так, что, например, Серега-стармех умеет делать заметы, а сам Андрей стоит на лебедке, матросы могут не только пускать и останавливать машину, но и подремонтировать по мелочам, а механики не хуже тралмастеров «волокут» в кошельке и снюрневоде. Да что там… шить, кроить — не будем говорить.

Но самое знаменитое у паковцев — это ахтерпик, где хранятся запасные невода, всякие тросы, дель, нитки, гаки-блоки, инструмент — одним словом, все рыбацкое добро. Кто из рыбаков не мечтает о таком ахтерпике!

Как-то один из завистников: ведь поймать рыбу в три раза больше нормы — это значит работать как-нибудь необычно, — обратился к Андрею:

— Андрей, возьми в море? Хочу посмотреть, как ты работаешь.

— Пойдем, — спокойно ответил Андрей. — Только что смотреть? Делай заметы да делай.

Григорьев

Григорьеву удивляются и часто завидуют — уж очень удачлив.

И сам ведь ни во что не вмешивается, ходит по палубе с каким-нибудь пустяком: игличку выстругивает, удочку мастерит, закидничок размечает или ловушку для крабов шьет. Смотришь на него и думаешь: то-то человеку делать нечего, гляди, еще детский змей начнет запускать или рогатку из кармана достанет.

На сейнере же все идет без него: матросы лихо ворочают рулевой баранкой, гоняя сейнер от причала к причалу, механики возятся с лебедкой или брашпилем, или вся команда под крики «раз-два, взяли!» тащит что-нибудь. А сам капитан чужой на судне, сидит на борту с посторонним пустячным занятием, улыбается и молчит.

У всех наших капитанов — у Джеламана, Вали Тяпкина, Игорька, Андрея, Сереги Николаева, Миши Биткова есть промысловые карты. Они составлены из опыта рыбалок прошлых лет: где поднял полный трал, а где одни ваера, где угробил крылья розочкой, а где до сквера набитый треской, где нагреб валунов, а где водоросли топором рубил… одним словом, все, что было в море. С самим собой и другими.

На этих картах отмечены грунты и течения, температура воды и рыбий корм, и разные всячины: медуза, звездочка, «арбузы», «дыни», капуста, мидия, актиния и простая ракушка с кораллом… все, что есть на морском дне. А чего там только нету! Знаки, кстати, на этих картах зачастую понятны только самому составителю.

Изучая все эти художества да еще слушая все происшествия, которые приключались с парнями, хватаешься за голову: какой он большой и трудно понятый — морской мир! Сколько там тенистых лесов и рощиц, песчаных пляжей и плоских гранитных плато, илистых болот и ракушечных свалов, холмов, оврагов и скалистых гор, ущелий и коралловых нагромождений. Там живут треска и минтай, камбала и корюшка, навага и ветродуй, лисички и бычок — а он множества разновидностей: «олень», «комолый», «пограничник», «милиционер», «страшилище», «головастик» и т. д., — кижуч, нерка, кунжа и страшная рыба-собака: как только вытряхнешь ее на палубу, по всему судну: «Полундра!» — если схватит за пятку, останешься без пятки, хоть пятка и в резиновом сапоге. Туда набегают саранчой, пожирая планктон, стада селедок, там, лениво переваливаясь с носа на корму, ходят трехсоткилограммовые палтусы, там, жадно присматриваясь и клацая двойным рядом зубов, шныряет сельдевая — она черная, толщиной с две бочки — акула. Там, поджидая зазевавшуюся треску или задремавшую камбалу, присосались к скалам осьминоги и целыми полчищами, боком — правая боевая клешня вперед, — совершают свои переходы крабы.

Рыбацкое дело — это сложнейшее дело, и капитан, знающий, где, когда, как и какую взять рыбу, это, братцы мои, не только доцент, но и профессор своего дела.

Ну, в общем, когда капитаны, — впрочем, вся команда, потому как рыбацкое дело испокон веков артельное дело, — раскладывая пожелтевшие от времени и потемневшие от пользования рулоны карт, решают самую вот эту главную задачу: где рыба?! — Григорьев удочку мастерит. Хм! Не смешно ли?

Так вот, когда он возится с удочкой, тут-то он и решает эту задачу, тут-то он, строгая, например, игличку, и раскладывает эти мучительно трудные уравнения, где цифрами — температура и соленость воды, течение, грунт, корм, время года, время нереста, жированья, время уходов и переходов рыбьих пород…

Удачливый рыбак Григорьев, что и говорить, рыба сама к нему в невод идет… счастливчик.

Букека

А вот и неудачник в рыболовном деле. Пинтей Григорьевич Букекин — Букека за глаза.

По-другому и не назовешь: старый, согнутый радикулитом, лысый — лысина белая, как яйцо, а лицо черное от погод и непогод, — морщинистый — морщины такие, что спрятать в них можно что-нибудь. А нос? Не приведи господи еще раз увидеть такой нос. Шапка же обвисшая, грустная какая-то. Увидишь его, и жить не хочется.