Избранное

— Пришли на остров, влетели в бухту. Венька разворачивает сейнер и с полного хода как врежет в берег, на косу, что против магазина. Как только мои кости уцелели — я на вахте был, — в машине все полетело. А под килем так скрежетнуло, что по зубам ток пошел. Поднялся я наверх — лежит наш «пароход» боком на косе. «Никуда не денется, — сказал Венька, — по полной воде утром сойдем. Киньте якорь да каната побольше». Двадцать лет по морям шарахаюсь, а такого не видел.

Сошли на берег. А что там на Карагинском? Пять домов, склад, рыбцех, общежитие сезонников да магазин. Ну, мы, конечно, до магазина. Само собой, ничего этого самого нету — путина, сухой закон. «Давай-ка нам пару ящиков шоколадных конфет, — говорит Венька, — чаевать будем». Продавщица смеется.

Забункеровались, пошли на сейнер. Расположились на площадке, чаюем. Хорошо: невод мягкий, солнышко теплое, чаек камчатский. Вася гитару принес. Хоть рыбак он ни дать ни взять, но на гитаре могёт, сами знаете. Значит, блаженствуем. Вдруг Венька и говорит: «Скучно, парни, на подвиги хочу. Забирай, Вася, свою гитару, идем к невестам».

Забрали конфеты, погреблись. Я хотел было остаться — мне ли ухаживать за девчонками? — да где там: под руки, и даешь обороты, старина.

Вваливаемся в общагу. Девчата только с работы: кто гладится, кто губы красит, кто на койке книжку листает.

«Девочки, — кричит Венька, — мы к вам». — «Всегда рады гостям», — отвечают. «У нас конфеты и музыка». — «А мы чай приготовим».

Сидим, значит, чай пьем. А Вася так и режет по сердцу своей гитарой, умел бы он, волосан, так рыбу ловить. Девчонки обступили нас, танцевать пошел кое-кто.

«Что-то не так, — говорит Венька. — Скучно, братки. Вася, хоть ты выручай».

Ну и Вася, ну и подлец — разбирался бы он так в рыбацком деле! Прямо без ножа зарезал — мне лично годков тридцать захотелось скинуть и окунуться в те времена, когда был не Петровичем, а юнгою на «Персидском».

Вдруг подходит одна, эдакая насмешливая, смотрит на нас сквозь полуопущенные ресницы и улыбается… так это… будто сказать хочет: «Что вы за рыбаки? Одна чешуя». В общем, издевается. «А кто из вас капитан?» — спрашивает. «А в чем дело?» — спрашивает Венька. «Да так, — отвечает насмешница, — влюбиться хотела, да будто и не в кого». И отвернулась. Венька ничего не сказал. Она еще раз глянула и отошла. Венька опустил голову.

И наши парни как повзбесились, так и завертелись вокруг нее: танцевать приглашают, разные комплименты… да что там, глянет — и годится, скис парень.

И Венька притих, помрачнел и чай отодвинул. И вдруг говорит: «Шабаш, парни, наш пароход уже на якоре, болтается».

Собираемся уходить, девчонки собираются нас проводить. «А там без капитана обойдутся?» — спрашивает насмешница. «А в чем дело?» — Венька остановился в дверях. «Не хочется мне тебя провожать, отвечает, лень». Мы все поскорее к двери… а он остался.

Утром выскочили в море, опять «пошел буй», опять «вира», опять «майна!».

Рыба нормально шла, в Оссору сдавали. А Венька начальству по рации одно и то же: «Почему на остров сдавать не возим, ловим возле острова, а сдаем черту на кулички».

В общем, недели через три собрал нас всех и говорит: «Парни, на остров хочу, может, отдохнем денек? Кто как думает?» А что там думать? Не один он на остров хотел. Этой же ночью выбрали снюрневод и полным ходом на остров — аж подшипники из трубы летели. Начальству Венька докладывал, что в поиске находимся.

Прилетели под вечер, сейнер опять на косу, сами в женское общежитие. Да не тут-то было: часть девчонок, почти всех наших знакомых, перевели на другие базы. И насмешница тоже уехала…

Этим все и кончилось. А там опять «вира», опять «майна». Перебрались на север, к Пахаче, к Лавровой, тут жировая селедка навалилась. Венька часто ходил мрачный, если спрашивали, что с ним, молчал.

К зиме возвратились в колхоз, поставили сейнер на зимовку. Получили пятаки и по отпускам. Венька домой поехал, в Питер, невеста там у него была, года два уже письмами бомбила его. Вишь ли, ейные родители с Венькиными уже давно скорешевались, опять же отцы вместе в порту работают, да и соседи. У Венькиной матери она уже давно своей считалась. В общем, женили парня. С месяц он с молодою женою путешествия совершал, потом в колхоз приехали. Капитан флота в отпуск уходил, Веньку капитаном флота назначили.

Ох, и вертелся же он, мама родная! Квартиры у нас рядом, прибежит это когда, за голову хватается: «Петрович, как ты думаешь, этому сейнер можно доверить? А вот этого помощником можно?» Считай, все дела вместе решали, молодой же.

Как-то сидели у Веньки вечером, я чай пью, молодая хозяйка угощает, Венька на диване с книжкой валяется. Слышим, стучат в дверь. «Войдите», — говорит Венькина жена. Открывается дверь, и входит… мама родная! Насмешница входит.

Да. Вот. Хоть я и во всяких передрягах побывал, но тут… Стоит она, лицо у нее в серых пятнах, живот ступенькой выпирает. «Здорово, капитан», — говорит и смотрит сквозь полуопущенные ресницы.