Избранное

— Ты одна здесь, Терка?.. Одна? — говорил он игриво. — Кухарка, должно быть, ушла? Ну, конечно, ведь ужина сегодня не будет — наши вернутся после двенадцати.

Терез искала спасения.

— Кухарка сейчас вернется, — в отчаянии сказала она.

— Ах, плутовка! Хочешь меня провести! А я знаю, что Жужи на вечер отпросилась и вернется лишь утром.

— Уйдите, пожалуйста! Не приставайте ко мне, — бормотала Терез.

— Нет, нет. Я ведь знал, что мы будем одни. Вот почему я дома. Делать тебе сейчас нечего! Пойдем в мою комнату!

— Уходите же. Прошу вас.

— Опять ты ломаешься. Опять будешь полчаса играть комедию. Глупая! Впрочем, все женщины таковы.

Кровь солдату так и бросилась в голову. В глазах потемнело, словно убогая каморка вдруг погрузилась в кромешную тьму. Рассуждать он уже не мог, но знал твердо одно: каждое слово, доносившееся оттуда, свидетельствует о самом ужасном. Чувствуя, что теряет власть над собой, он инстинктивно снял со штыка руку.

Испуганная Терез бессознательно обводила глазами кухню, будто искала нечто такое, что могло бы ее спасти.

— Мне в лавку надо. Сейчас побегу. А вы, сделайте одолжение, уходите покуда, — сказала она.

— Ты совсем запуталась, Терка. Сегодня же воскресенье, лавки закрыты!

— Ах, боже ты мой, голова сильно болит.

«И не так еще заболит, такая-разэтакая!» — подумал солдат.

Юноша не отступал.

— Не горюй, Теруш, пойдем со мной, и головка мигом пройдет.

Он обнял ее, прижал к себе и нагнулся, чтобы поцеловать. Терез резко вырвалась. Тогда юноша пришел в ярость.

— Тебе, видно, пощечины захотелось? То сама приставала, а то… Наглость какая! Но я тебя знаю, любишь ты помудрить. Да, все женщины одинаковы — им нравится мучить мужчину…

Солдат стиснул зубы, чтоб не завыть. Он сжал кулаки, готовый обрушить их на что угодно, даже на дверной косяк.

Терка окончательно растерялась. А юноша не унимался.

— Да что с тобой? — твердил он. — Ты сегодня какая-то странная. Словно боишься… Кого?..

— Не мучьте меня, ради бога! — взмолилась Терка.

Юноша смягчился.

— Милая моя, славная дурочка… Ну, хорошо, не расстраивайся. Улыбнись разок, улыбнись. — И, желая ее рассмешить, он скорчил уморительную гримасу.

Терез видела уже эту гримасу и всегда — разумеется, не в такой ситуации — громко, заливисто хохотала. Сейчас она тоже не устояла и улыбнулась.

— Смотри же! Не будь со мною жестока, — сказал с облегчением юноша.

Терез улыбалась. Где-то в глубине ее души вспыхнула искорка веселья и взлетела на поверхность — она наконец сообразила, что делать. И только собралась подмигнуть, показать рукой, что в каморке у нее кто-то есть, но опоздала. Юноша схватил ее в объятия и звучно поцеловал. Терез от ужаса чуть не лишилась сознания.

От бездействия в мрачной каморке солдату казалось, что сейчас он сойдет с ума. И, не выдержав напряжения, он набрал в грудь побольше воздуха и отважно шагнул за дверь.

Юноша сразу же отпустил Терез и растерянно уставился на здоровенного детину. Солдат чувствовал: надо что-то сказать. Он погасил свое бешенство и, словно перед начальством, заговорил:

— Прощенья просим, почтенный молодой барин!.. Только Терез милка моя… Как мой срок истечет, под венец я ее поведу. Невмоготу мне дальше молчать. Тошно мне слушать, что здесь происходит.

Солдат говорил смиренно, дрожащим от волнения голосом. Но юноша вдруг вскипел: какой-то солдат расстроил его игру, стал любовником этой девушки! Как он посмел! Волнение на лице солдата он принял за робость, бессилие и потому бесстрашно, заносчиво крикнул:

— Кто вы такой? Что вам здесь надо, в чужом доме? Вон отсюда! Сию же минуту!

Солдат, пораженный, остолбенел. Он смутился и неуклюже задвигал руками. А юноша совсем распалился.

— Да, да! Убирайтесь немедленно! Чтоб и ноги здесь вашей не было!

— Помолчите-ка, барин! — сказал солдат и с налитыми кровью глазами шагнул к юноше. Правой рукой он потянулся было к штыку, но тут же, словно обжегшись, ее отдернул.

— Йожи, дорогой, уходи, — упрашивая его, заговорила Терез. — Не о чем тебе беспокоиться, но сейчас тебе лучше уйти.

Опамятовался солдат и пошел, пятясь, к двери, — словно нечеловеческим усилием воли сам себя подталкивал к выходу.

— Ну, погоди! С тобой я еще рассчитаюсь! — сказал он Терез, открывая дверь.

Юноша и горничная остались одни. Он смотрел на нее, надменно улыбаясь. Терез отвела глаза, его присутствие было ей неприятно: в эту минуту она его ненавидела. Но игривое настроение не покинуло юношу, и он снова стал ее тормошить.

— Пустяки это, Теруш, ты не бойся. Ничего он тебе не сделает. Просто болтает. Ведь он не слыхал, о чем мы тут говорили.

— Уходите, господин Ласло, мне не до разговоров.