Избранное

— Ну, выпил человек случайно полстакана вина. Это еще не нарушение. Лучше бы вы тоже выпили стаканчик. В такой холод это не повредит.

Милиционер сказал:

— Я не пью. А у вас ночная пирушка. Ведь я слышал и пенье. С поста видны ваши освещенные окна.

Хозяйка всполошилась. Не закрыты ставни! Вот ходят взад и вперед, и никому даже в голову не пришло ставни закрыть!

— Я слышал и какой-то выстрел. Может, это у вас стреляли, черт его знает…

— Выстрел? Ну, уж об этом я ничего не знаю. А мы ведь с товарищами сидим здесь с самого вечера.

Милиционер насмешливо усмехнулся.

— С «товарищами»? Может, с господами?

— Хорошо, пусть будет с господами.

Петур упорно глядел в пол. Милиционер несколько смутился. Духай только пуще смутил его:

— Я тоже слыхал что-то. Как раз хотел сказать. Но я подумал, что это вы стреляете, Стреляли где-то поблизости отсюда.

— А я не слыхал ничего, — заявил с убедительной простотой Квашаи. — Странно. Ведь у меня слух, как у зайца…

Милиционер колебался: стоит ли поднимать историю из-за выстрела, не будет ли это глупостью или несправедливостью. Но он боялся и поддаваться на эти речи, попасть впросак. Эти буржуи, как видно, ловкачи. Он стоял беспомощный, теряя почву под ногами. Больше всего ему хотелось уйти, но он не находил для этого предлога. Пожалуй, его удерживала и мысль, что, как только он выйдет, над ним будут смеяться.

— Выпейте немного вина, — сказала вдруг хозяйка и протянула ему стакан. — Все сейчас разойдутся по домам, и мы ляжем спать.

Милиционер взял стакан и мигом осушил его. Духай улыбнулся.

— Я не пьяница, но считаю, что изредка выпить немного винца неплохо. Верно, товарищ?

И тут милиционер пожалел, что принял угощение. Он вынужден был объясняться.

— Запрещение введено не для того, чтобы никто и никогда не мог выпить ни одного стакана вина. У этого распоряжения совсем иной… основной принцип. — Он не мог подобрать более вразумительного слова.

— И на красных запрещение не распространяется, не так ли? — накинулся на милиционера Петур, вонзив острый взгляд в его глаза. — Особенно при исполнении служебных обязанностей. Верно? Должен ведь кто-то реквизировать у буржуев этот яд. Верно? Нельзя же дозволять, чтоб он убивал, отравлял, губил их. Не так ли?

Милиционер покраснел до корней волос, даже уши у него стали карминового цвета. Он закусил губу и не произнес ни единого слова.

— Оставь, пожалуйста, Пишта. Обижать гостя неприлично. Он очень славный человек, — проговорил Духай и, подойдя к милиционеру, покровительственно похлопал его по плечу.

— Как же, как же. Превосходный человек. Исключительный человек! Скажите, вы кем были прежде? Сапожником? Или портным?

И Петур расхохотался.

Комната поплыла перед глазами милиционера. Он с трудом проговорил:

— Цирюльником.

— Ах, вот как! «Браво, Фигаро, браво, брависсимо!..» Скажи, Мати (так звали Духая), не этот ли бравый витязь брил наших цыган? Он очень похож на того оборванца.

Духай почувствовал, что атмосфера сгущается, и подмигивал Петуру, взглядом умоляя его замолчать. Петур налил вина в стакан и протянул его милиционеру. Тот был бледен, глаза его горели. Он было замялся, потом взял стакан и выплеснул вино на пол. Посмотрел на пол, хотел бросить и стакан, но все-таки поставил его на стол. Потом вынул блокнот, взял карандаш и указал пальцем на Петура.

— Вас я запишу. Предъявите документы!

Петур глумливо засмеялся.

— Как вас зовут?

— Меня?

— Да, вас.

— Анатаз Балабан! — И Петур снова засмеялся.

Милиционер ждал. Он понял, что это опять комедия, и повторил:

— Предъявите документы.

— Чьи? Мои?

На улице снова залаяла собака. Все прислушались. Лай становился все громче, послышался крик: «Стукни этого пса!» — потом зазвучали шаги, и вдруг дверь распахнулась. На пороге стоял низкий тщедушный человек в военной форме, за ним в полутьме виднелись еще другие фигуры. Тщедушного человека знали. Он был начальник красной милиции. А Петур все не мог угомониться:

— Ха! Новые гости прибыли!

Начальник милиции спокойно взглянул сквозь пенсне на Петура. Бесстрастность была в его серых глазах, они глядели из какой-то неумолимой враждебной дали. Петур выдержал взгляд, и на губах его застыла злобная улыбка, похожая на гримасу. Но неумолимость другой пары глаз показала ему, что судьба его решена. Сидевшие в комнате ощутили трагичность момента. Они смотрели затаив дыхание.

Тщедушный человечек с интересом обернулся к дверям, потому что один из милиционеров наступил на осколки стекла и, нагнувшись, рассматривал их, желая понять, что это такое. Потом тщедушный человечек вопросительно взглянул на милиционера, неловко стоявшего посреди комнаты.

— Товарищ Михай, у вас есть о чем доложить?

— Да, есть. Я хотел проверить документы всей компании.

— Сейчас? А давно вы здесь?

— Я пришел недавно. Шел по мостку, и вдруг мне бросилось в глаза, что окно освещено.

— Недавно пришли? И все беседовали до сих пор?

Начальник пристально взглянул в глаза милиционера.

Тот ответил очень нерешительно:

— Я допрашивал их.

Начальнику не понравилась эта нерешительность.

— Я вижу, вино пили.

Это, в сущности, был вопрос, но на него никто не ответил.