Избранное

— Если мы перевернемся и я сломаю себе шею, то ведь и вы тоже сломаете себе шею, — с полным спокойствием ответил слегка разозленный Надьреви.

— Тьфу ты! — вырвалось у изумленного Андраша, и он засмеялся.

Видимо, он был доволен полученным ответом, а учитель — собой. В эту минуту Надьреви считал, что нашел подход к молодому графу.

Немного погодя коляска выехала на середину дороги, медленно покатила к хутору. Андраш закурил, попробовал насильно всунуть сигарету в рот учителю.

— Не надо, спасибо, — Надьреви вскинул голову, — вы же знаете, я не курю.

— Закурите сейчас.

— Нет, нет.

— Ради моего удовольствия.

— Неужели это доставит вам удовольствие? — слегка сдался учитель.

— Так мне хочется. Я отучу вас от вредной привычки не курить. Вы сонная тетеря. Почему вы не курите, когда кругом все курят? Из бережливости?

— Возможно. Курение стоит немало денег.

— В Пеште, но не в Берлогваре. После обеда и ужина у нас сигареты на столе, курите сколько душе угодно. И про запас можно из той же коробки стянуть несколько штук.

— Не понимаю. Я — стянуть?

— Не вы. Вам это не к лицу. Но я всегда могу стащить столько, сколько вам нужно на день.

Надьреви позволил сунуть ему в рот сигарету и зажечь ее. На ходу это оказалось делом нелегким, ветром то и дело задувало горящую спичку. Наконец сигарета зажглась. Оба они некоторое время курили молча. Вдруг Андраш спросил ни с того ни с сего:

— Ваша мать вдова, верно?

— Да, — ответил Надьреви и долго потом гадал, откуда это известно молодому графу, ведь до сих пор о его личной жизни не заходила речь.

Они подъехали к Топусте, ближайшему к усадьбе, то есть соседнему с Берлогваром хутору. Приказчиком там был Барнабаш Крофи. В тот день много хлопот и забот выпало на его долю. Рано утром набросился он на батрака, накричал на старика Варгу, который мог работать уже только вполсилы. Когда пригнали на водопой стадо, вода в корытах оказалась грязной, застоявшейся. Это было упущение Варги, хуторского сторожа. Крофи отругал старика на чем свет стоит и, чтобы сильней унизить, обозвал его «старым хрычом» и «старым чурбаном». Потом поехал верхом в дальние поля Белапусты и Топусты, где должна была идти молотьба. Но остановилась молотилка, потому что порвался приводной ремень. Из-за этого почти целый час никто не работал. Крофи накинулся на отвечавшего за машину механика, которому следовало заметить неисправность, прежде чем приступить к молотьбе. Механик себя в обиду не дал и надерзил вдобавок: он, мол, не батрак, ему приказчик не смеет указывать. На грубость грубостью ответил механик, а Крофи, спасая свой авторитет, вынужден был пойти на попятный, — тем паче что молотильщики, окружившие их от нечего делать, улыбались насмешливо. Приказчик заметил также, что парнишка, сын Варги, приставленный к молотилке помогать, с усмешкой ткнул в бок своего дружка. Ну, что же, за это всыплет он как следует и парнишке, и его отцу. Оттуда Крофи направился в поле, где паровым плугом распахивали залежь. Он сделал большой крюк, завернув в густые заросли акаций. Уже минул полдень, приказчик еще не обедал и был голодный как волк. По лесной дороге он добрался до опушки, недалеко от которой стоял хутор, и вдруг увидел, что в чаще копошится кто-то. Тут же понял он, что происходит. Крадут хворост. Крофи осадил лошадь, слегка потрепал ее по холке, чтобы понятливое животное не заржало. Потом тихонько подъехал к человеку, собиравшему хворост. Это был какой-то незнакомый молодой цыган. Повернувшись к Крофи спиной, он усердно обламывал ветки с больных, засыхающих деревьев; в нескольких шагах от него уже лежала небольшая охапка сушняка. Некоторое время приказчик мрачно наблюдал за парнем, наконец крикнул ему:

— Что ты здесь делаешь, приятель?

Начал кротко, с твердым намерением продолжать иначе. Не шуточное ведь дело — поймать на месте преступления такого отпетого вора.

Цыган, вздрогнув, выпрямился и тотчас обернулся. Он бросил хворост, который держал в руке, и собирался было ответить на дружелюбный вопрос. Но, увидев перед собой приказчика, решил бежать, скрыться в густой чаще, куда на лошади не проберешься. Крофи, однако, выхватил револьвер и наставил на цыгана.

— Я спрашиваю, что ты здесь делаешь, — чуть менее дружелюбно повторил он вопрос.

— Мелкий хворост собираю, сударь.

У цыгана, смазливого парня, в глазах промелькнул страх, но он попытался улыбнуться одним ртом.

— Чей? — прогремел новый вопрос.

— Ничейный, сударь, так просто на земле валяется.

— На чьей земле?

— И не знаю, сударь. Кому он нужен, мелкий-то хворост, все одно, сгнил бы тут.

— Короче, ты воровал.

— Не воровал я, сударь. Не нужен он никому.

— Как зовут тебя?

— Шуньо.

— Как?

— Шуньо.

— Полное имя скажи.

— Шуньо.

— Значит, не желаешь называть свое имя.

— Не воровал я, вот вам крест, тут весь хворост, я не взял ни ветки.

— Не взял, но хотел взять. Ну, погоди ж! Иди вперед!

Цыган не двигался с места. Не отводя от него револьвера, Крофи подъехал поближе.

— Ступай, раз я говорю, иначе пущу тебе пулю в лоб.