Избранное

Пиши».

Встав из-за стола, Надьреви опять прошелся по комнате. Выглянул в окно. На юге, высоко в небе, увидел яркую звезду, превосходящую по величине все прочие. Какая это звезда? Стыдно, надо бы знать хотя бы самые крупные ночные светила. Венера, нет Венеру венгры называют вечерне-утренней звездой, очевидно, потому что она видна вечером на западном и утром на восточном небосводе. Не может быть, исключается, чтобы в это время, около одиннадцати вечера она стояла высоко в небе. Значит, яркая звезда не Венера. Впрочем, так ли это? И какая тогда? Нелепо все-таки, что из множества звезд и созвездий люди знают обычно только Млечный Путь, Луну и Медведицу. Не знают светил, не знают как следует растений, насекомых, горные породы, — ни о чем не имеют представления. В лучшем случае знают, кто был Юлий Цезарь и Лайош Кошут[33]; как выглядят слон и бегемот, дуб и акация и кто написал «Призыв»[34] и «Кориолана»[35]. Многому надо учиться! А он не привез с собой книг. Может быть, взять в усадьбе? Но здесь вообще нет книг. Если найдется, то семейный архив, Готский альманах, какой-нибудь календарь и железнодорожное расписание. Даже книги по сельскому хозяйству есть, наверно, только у Чиллага, возможно, у Крофи и прочих приказчиков… Опять этот Крофи. И граф Правонски.

Учитель сел за стол, чтобы написать матери. Написал несколько строк, которые уместились бы и на почтовой открытке, но он хотел вложить письмо в конверт. Чтобы не прочли чужие глаза.

«Дорогая мама!»

Я живу в Берлогваре, у меня все в порядке, новостей никаких нет. Если дома найдутся еще мои носки, заштопайте их и пришлите сюда. Грязное белье я решил отправлять вам, а вы будете присылать мне чистое. Не хочу отдавать здесь в стирку свое жалкое тряпье. Мой адрес: Берлогвар, усадьба графа Берлогвари. Скопируйте точно. Если будете писать мне, то пишите письма, а не открытки. На конверте не пишите ни «уважаемому» ни «многоуважаемому», ни «его превосходительству», а просто мое имя и занятие: господину Иштвану Надьреви, студенту юридического факультета.

Целую вас.

Иштван».

Сочинение двух писем взбодрило Надьреви. Волнение его немного улеглось, но спать совсем не хотелось. Будь он в Пеште, он ушел бы из дому даже среди ночи; впрочем, немыслимо, чтобы в такую рань он был дома. Бродил бы сейчас по улицам, посидел в кафе, снова побродил, — и так, наверно, до самой зари. Но здесь, в Берлогваре, он пленник. Даже в парке не погуляешь. Вполне возможно, что собаки стерегут дом в ночное время. И потом сторож.: «Убирайся отсюда, собака!» Чего доброго, набросится на него, приняв за грабителя. А завтра доложит, что господин учитель разгуливает по ночам возле барского дома.

Надьреви принялся читать «Римское право». Что еще оставалось делать? Лишь спустя некоторое время его стало клонить ко сну. Когда глаза устали, он отложил книгу и, задув лампу, погрузился в мечты, а потом в дремоту. Разыгравшееся воображение породило сновидения. Его и во сне преследовал граф Правонски; Андраш, — чудеса да и только, — схватив графа Правонски за ноги и перевернув вниз головой, бил его затылком об пол.

На другой день рано утром в усадьбу прибыл еще один гость.