Избранное

Помольщики сидели вокруг огромной кучи денег и думали, как бы урвать себе куш пожирнее. Их лица от такого большого соблазна разгорелись и стали похожи на морды хищников, а сам хищник стоял над кучей денег, словно вылитый из бронзы, по-звериному чуждый человеческих страстей. Началась самая необычная на свете азартная игра. Прошло полчаса, но никому не удалось украсть ни одной сотенной. Собака, похожая на волка, следила за каждым движением любого из них, и стоило кому-нибудь протянуть руку, как она поворачивала к нему морду или предупредительно шевелила кончиком хвоста. Мне не приходилось играть в рулетку, но я уверен, что ни в Монте-Карло, ни в любом другом знаменитом игорном доме никогда не царило такого страшного напряжения за столом игр и, наверно, не было нигде такого беспощадного крупье, как этот волк. Один крестьянин как-то дотянулся до сотенной бумажки, но волк мгновенно впился зубами в его рукав и вырвал клок. В это время другой охотник до легкой наживы просунул руку между ног собаки, но она, изогнувшись дугой, чуть не откусила ему нос. Чем опаснее делалась игра, тем больше разгорались страсти и тем больше разъярялся волк. Шерсть у него на загривке встала дыбом, в глазах полыхала звериная злоба тысячелетий. Чья-то рука, успев дотянуться до кучи денег, разбросала их, волк, рыча, сгреб их лапой. Увидев это, крестьяне отошли в сторону. Их пугало то, что зверь был не только злой, но и страшно умный.

И тогда Марчо Кусаный взял в руки тонкий железный прут с острым, как игла, наконечником. Он медленно пододвинул прут к куче денег и наколол несколько сотенных. Его хитрость привела всех в восхищение, мужики следили за происходящим с завистью. Собака смотрела куда-то в сторону и, казалось, ничего не замечала. Когда Марчо удалось дотащить наколотые бумажки до края одеяла, он протянул руку, чтобы снять их с прута, и тут волк неожиданно крутнулся и вцепился зубами ему в руку. Все, кто был поблизости, приросли к своим местам, из руки Марчо потекла кровь. Крестьяне могли прийти ему на выручку, но никто не знал, с какой ноги встал в этот день Бован. Если с левой, то за смерть собаки он мог убить человека. Бован подоспел вовремя, потому что он давно уже стоял в кустах вербняка, наблюдая за этой жестокой игрой. Он отвез укушенного к себе в усадьбу и собственноручно сделал ему перевязку…

Когда дядя Мартин положил перед Кусаным 500 левов, бедолага вспомнил эту историю с гораздо большими подробностями, чем ее рассказал вам я, и отдернул руку как ошпаренный. Дядя Мартин поднялся из-за стола и вышел, а посетители корчмы окружили Кусаного, сидевшего перед кучей денег. Они пересчитывали их, передавали купюры из рук в руки, терли ими подбородки, чтоб деньги водились. «Бери, — возбужденно выкрикивали они Кусаному, — парень тебе добра хочет!» Кусаный сунул деньги за широкий пояс, потом вынул одну бумажку и заказал вина на всех.

— Я этому парню из года в год буду молебен править в этот день! — сказал он, выпил чарку и заплакал от умиления.

А через неделю или две дядя Мартин оказался в селе Арнаутлар, где жил его дружок Драган Косев. Во дворе Драгана он застал множество людей. Все его соседи, болгары и турки, сидели возле амбара и обсуждали какое-то серьезное дело. Дядя Мартин понял, что одному старому турку, деду Шакиру, нужно было внести адвокатам через день или два сотню левов, а не то его дело — труба, тот, с кем он судился, был богатый и давал адвокатам взятки. Эта тяжба, насколько понял дядя Мартин, волновала всех жителей села, он спросил, кто такой этот Шакир. «А вот он», — сказали ему и указали на старика, который сидел по-турецки, скрестив ноги, и смотрел прямо перед собой невидящими глазами. Позади него стоял его сын. Дядя Мартин достал кипу денег и положил ее на колено старику. Турок ни на секунду не усомнился, что незнакомый парень хочет сделать ему добро, он встал на колени и молча поклонился. Сын Шакира сбегал домой и через минуту вернулся, держа в руке кинжал. Кинжал был старинный, выкованный далекими предками, но его лезвие и посеребренная рукоять сверкали как новые. Парень протянул кинжал дяде Мартину, глядя на него с фанатической преданностью.

— Отныне я твой побратим! Когда бы ты ни пришел ко мне, чего бы ни попросил, знай, что я тебе помогу.

Дядя Мартин осмотрел кинжал, спрятал его в карман и поклонился старику. Ему, отлично говорившему по-турецки, было известно кавалерство турок, он был уверен, что молодой парень, который принес кинжал, до конца жизни останется его побратимом.