Избранное

Знаменитый куэновский[17] довод показался старому Тичеку таким простым и понятным, что инквизиция предстала в его воображении отрядом королевских блюстителей порядка — этакие вояки в красной форме, вроде тех, которыми полицейский надзиратель истово и строго командовал много лет. Заручившись поддержкой такого убедительного сходства, Тичек намеревался еще яснее выразить свою мысль о том, что Земля, безусловно, плоская и, конечно, стоит на месте, а не вертится, но почему-то сконфузился и понес несусветный вздор. Одному богу известно, как бы он выпутался из затруднительного положения, если бы крестный отец Славки Габро Кавран, королевский смотритель королевской водонапорной башни, не нарушил вдруг своего молчания.

Из церкви Габро вышел в угнетенном состоянии духа и по этой причине за обедом изрядно выпил; голоса окружающих сливались в его ушах в общий гул, напоминающий журчание далекого ручейка, слух его улавливал лишь неясные обрывки разговора. Внимание Габро привлекли слова старого Тичека о глобусе, за который тот якобы заплатил три с половиной форинта; Кавран вдруг вспомнил, как несколько лет назад покупал глобус своему единственному сыну Габриэлю. Только Габро эта штука обошлась в два форинта и семь сексеров! И по сей день валяется этот глобус где-то в пыли на шкафу, в проклятом угрюмом доме, где старый Габро коротает унылые, одинокие дни, словно заброшенный пес.

— А ну, что тут толкуют про Землю? Может, старушка и в самом деле круглая? Кто же это в конце концов знает? Габриэль твердил старику это ровно семь лет подряд, да так и не доказал ничего. И скандалил же старик из-за этой самой Земли со своим разбойником Габриэлем! Однажды не вытерпел — поколотил! А все же малый был на редкость сообразительный! И вот тебе на! Все погибло!

— И я не верю, что Земля круглая, милостивый монсеньёр! — вмешался Габро Кавран в разговор, чтобы не чувствовать себя всеми забытым отщепенцем. — Мой-то сын семь лет кряду вдалбливал мне в голову эти небылицы! Еще, припоминаю, свечи зачем-то зажигал, да только все попусту: не принимает моя душа этаких премудростей!

— Ах, это вы, дорогой мой господин Кавран! Вы все молчите, и мы, было, о вас совсем позабыли, — и доктор Анджелко Гринтавец посмотрел прямо в налитые кровью глаза старого Габро, который все сосал и перекатывал из одного угла рта в другой толстую сигару, а теперь вот вознамерился стряхнуть пепел в цветочную фарфоровую вазу, но отяжелевшая рука подвела его и пепел просыпался на скатерть, залитую черным кофе и усеянную корками апельсинов и пестрыми бумажками от конфет.

— Кстати, как поживает ваш сын, что-то о нем давно ничего не слышно? — смело перевел разговор со злополучного земного шара пресвитер церкви Блаженной Девы Марии и грубым вопросом своим задел давнюю, но все еще кровоточащую рану старого Каврана.

— Ой, ой, ой, умоляю вас, милостивый монсеньёр, не надо об этом, — сокрушенно пробормотал старик. — Говорят, где-то в Лондоне! Слышал, здесь напечатали статью, что он из Лондона прислал! И в Париже Габриэль был. А мне не писал с прошлой Троицы. Прошлым летом на Троицу получил последнюю открытку! Поздравил, и больше ни слова — так и не знаю, как он живет и что с ним! Ах, лучше и не говорить — и он вздохнул горько и жалобно. — Это моя вечная боль!

— Ну, ну, мой дорогой Кавран, не падайте духом! Надежда и вера суть две силы, которые поддерживают человека! Если бы их не было, все мы давно погибли бы, милый мой! Верьте, ничего не потеряно. Ей же богу! Вероятно, ваш Габриэль чрезвычайно увлечен путешествиями! Как же, как же, я хорошо его помню! Он прислуживал у меня! И, пока учился в гимназии, аккуратно каждую весну приносил мне свои аттестаты. Отличный был ученик!

— Еще какой! Лучшим учеником был в классе, ваше преподобие!

— Успокойтесь, дружок! Ничего! Ваш сын просто путешествует! Вот и все! Я читал некоторые его статейки. Нельзя сказать, что в них нет искры божьей! Да, он одаренный человек! И в том, что сыны нашего отечества наделены недюжинными способностями, вся наша беда. Мы обладаем подлинными талантами, но они сбились с истинного пути. Они потеряли веру в бога, а вера в бога — единственный надежный компас! Представьте себе на минуту мятущуюся человеческую душу без компаса! Может ли она выбраться из суеты сует? Но, уверяю вас, и падшие вновь обретут веру. Все они отыщут путь в Дамаск! Вспомните, милейший, как Павлу на пути в Дамаск явился Христос, и язычник Павел уверовал. Так и наши сыны вновь уверуют. И не будет покоя многострадальному народу, пока блудные сыны его не обретут веру!

Ивица Тичек прислушивался к дебатам о глобусе, и назойливый голос монсеньёра доктора Анджелко, проникнутый лицемерием и лукавством, живо напомнил ему блеяние дряхлого сивого козла, а еще больше — болтовню попугая, этой странной птицы, которая вещает, как заводная, не имея ни малейшего представления о языке. «Вся наша беда заключается в талантах!» Ишь, слабоумный!