Избранное

В этот вечер Кралевич впервые задумался о сущности вещей, и действительность предстала перед ним обнаженной, во всей своей безысходной неприглядности. Это были только впечатления, а не сознательная оценка реальности. Мелочи, обыденные события, случающиеся на каждом шагу, вдруг озарились в его мозгу зарницей, и все адские декорации нашего времени стали Кралевичу ясными и понятными. Блеснули и погасли, как далекая молния.

Утром в качестве журналиста он был в военном суде. Слушались интересные дела.

Молодая учительница из Срема, которой австрийская граната оторвала обе ноги, обвиненная в государственной измене, а затем оправданная, требовала от общественности, представленной на суде австрийскими офицерами и солдатами, удовлетворения по следующему поводу. Она подала в суд на капрала, который изнасиловал ее два года тому назад в больнице, где она лежала с острым воспалением культей. Теперь ей дали очную ставку с этим красным, потным дикарем, обладателем большой серебряной медали за храбрость. Несчастная лежит на носилках, дрожа от стыда, как осиновый лист, а суд грубо и фривольно разбирает все мелочи «происшествия», и судьи в мундирах издевательски ухмыляются. Перед ними измученный, втоптанный в грязь человек, а они смеются, потому что несчастная женщина не может доказать, что она изнасилована. Адвокат обвиняемого объясняет все «побуждениями милосердия». Солдат, дескать, «пожалел искалеченную беднягу и с отвращением поддался ее обольщению». И судьи грубо, по-солдатски хохочут!

Так начался этот день.

Второе дело было совсем обыкновенное в наше время. Отца семейства, священника, повесили австрийские солдаты, а его семью, жену и четверых детей, таскают по судам. Во время слушания этого дела Кралевичу было так плохо, что он едва владел собой. Затем целый день он писал статьи о правительственных кризисах, о наступлении, о подводных лодках, вел бесконечные телефонные разговоры. В полдень, когда Кралевич шел обедать, он встретил товарища своего детства, теперь слепого. Они вместе учились в прогимназии. Потом этот человек исчез с горизонта Кралевича. Он поступил в какое-то военное училище, стал офицером. Будучи учениками прогимназии, они совершали экскурсии в Подсусед[41]. Кралевич хорошо запомнил одну из их экскурсий, когда в каком-то трактире они кормили обезьянку и обезьянка поцарапала руку его приятелю; ребята от души потешались над забавным зверьком. Это было давно, и Кралевич с тех пор не видел товарища. Теперь же этот человек пережил ужасы войны, ослеп в карпатских боях под Ужгородом.

— Эх, мой дорогой! Наши поездки в Подсусед! Какое это было счастье!.. Если бы мне хоть на миг прозреть, увидеть Саву, развалины старой крепости, ивовые заросли! Эту сочную зелень возле реки, солнце! Ох! Хоть бы разок взглянуть на все это, а потом можно и умереть. Какое счастье были эти наши прогулки!

Так говорит слепой с черной повязкой, плетущийся за солдатом-поводырем… Да!

У женщины, которая давала Кралевичу обеды, тоже было горе: забеременела ее дочь. Молодая женщина портниха и, конечно, туберкулезная, связалась «бог знает с каким негодяем»! Бранится несчастная мать и подает Кралевичу еду на грязных сковородках, кляня все на свете. Возвращаясь с обеда, Кралевич встретил патруль: солдаты, вооруженные винтовками с примкнутыми штыками, вели толстяка в черной куртке, закованного в цепи; с арестованного градом катился пот. С удивлением Кралевич узнал этого человека. Когда-то толстяк работал в ночном кафе, а потом сам открыл ресторан при вокзале где-то в Славонии. На таких железнодорожных узлах, где движение очень большое, проезжающие в спешке, не считая, тратятся на еду и питье, и деньги рекой текут в карман ресторатора. В прошлом году зимой Кралевичу случилось застрять на этой станции из-за снежной метели и он прожил трое суток у толстяка, с виду очень добродушного и порядочного. Кралевич вспомнил, что зима была лютая, снег скрипел под ногами, был хороший санный путь и возле станции, затерянной среди болот, далеко от сел, выли волки. Станция была охвачена тифозной эпидемией, поэтому власти закрыли и опечатали колодцы и проезжие пассажиры пили только вино, сельтерскую и виноградный сок. В ожидании поезда они целыми днями играли в карты, и Кралевич проиграл хозяину ресторана что-то более ста двадцати крон. И теперь он встретил толстяка в цепях, под конвоем солдат в касках с винтовками. «Наверное, дезертир», — подумал Кралевич и машинально поспешил за патрулем, но фельдфебель строго объяснил, что арестованный не дезертир, а «вор и преступник, которого следует сегодня же повесить!»

— Разбавлял, — сообщил жандарм, — водой из зараженного тифом колодца вино и погубил сотни невинных людей.