Избранное

— И вот ты, Стерн, начинаешь серьёзный разговор первым. Ты хитрый, ты знаешь это? Сколько я тебя помню, ты всегда рассматривал вещи неоднозначно, аверс-реверс. Думаю, сам ты однозначен, прям, а твои закидоны — это скорее метод поиска пути. Наверное, это профессиональная привычка, из-за основного твоего бизнеса.

Пыльное лицо Стерна смягчилось.

— И какое же это бизнес, Джо? Революция и контрабанда?

— Вот я и думаю, какой?

Джо расслабился впервые за несколько недель. Передавая друг другу бутылку, они пили и говорили о прошлом. В течение этих лет разлуки туда-сюда приходили письма, но неизбежно многое осталось невысказанным. Со стороны Стерна потому, что его заботы нельзя было доверить бумаге и почтовой службе, а со стороны Джо потому, что его переживания откровений было нелегко описать. Такой разговор мог длиться и длиться, и Стерна, похоже, это устраивало. Но Джо так много хотел узнать, что, наконец, прервал товарища.

Он встал, снова сел, сделал из бутылки большой глоток.

— Стерн? Одолжи мне одну сигаретку.

Стерн протянул ему пачку. Джо закурил и закашлялся.

— Ужас. Лёгкие выворачивает.

Стерн наблюдал за ним. Джо взглянул на шрам на большом пальце Стерна и отвернулся.

— Чего ты? — спросил Стерн.

— Я думал об отеле «Вавилон», и «Оптике Коэна». Полагаю, ты уже знаешь.

Стерн заговорил; медленно, запинаясь и отстранённо, что обеспокоило Джо.

— Ты имеешь в виду Ахмада?… Да, я знаю об этом, и знаю о Дэвиде… Я хотел увидеть Анну, но понял, что не могу. Дэвид был таким замечательным молодым человеком, таким, каким был и его отец. И Ахмад, ну, мы с ним пуд соли съели. Ахмад был одним из первых, кого я встретил в Каире, вместе с Белль, Элис и отцом Дэвида. Все они были друзьями Менелика…

Стерн посмотрел на саркофаг. Джо ждал продолжения, но не дождался.

«Тишина, — подумал Джо. — Мёртвая тишина. Лучше рёв возмущения, чем это, лучше что угодно, чем оглушительная тишина. Он слишком спокоен, и мне это не нравится».

— Ахмад и Дэвид — это дело рук Блетчли, как я понимаю, — сказал Джо.

Стерн кивнул.

— Так что же будет дальше? — спросил Джо.

Стерн пошевелился, поколебался.

— Кто следующий? Ну, давай подумаем. Как много ты уже знаешь?

— Большую часть. Я знаю про «Энигму».

— Значит, главное.

— И что?

— Блетчли делает то, что считает правильным. Борется с нацистами, со злом.

— Ну?

— Так что я следующий, — сказал Стерн.

Джо посмотрел на него. «Слишком ты спокойный, Стерн».

— И всё? Сдашься вот так просто?

Стерн пожал плечами.

— Да, наверное. К сожалению, даже путь к хорошей цели может быть морально сомнителен. Добро и зло не так просты, как хотелось бы.

Стерн снова улыбнулся своей странной улыбкой.

— Но скажи мне, Джо, почему ты позволил втянуть себя во все это? Я здесь завидовал твоей размеренной жизни в Аризоне. Мне казалось, что именно так человеку и следует распорядиться отпущенным судьбой временем.

— Я не знаю. Потому что это казалось мне правильным. И я считаю, что начатое дело надо доводить до конца.

— Твоё стремление дойти до конца меня не удивляет, — сказал Стерн. — С того момента, как я увидел тебя на площади рядом с Мод, я боялся, что ты не отступишь.

— А до того, как увидел меня, ты знал, что я в Каире?

— Нет, я понятия не имел, это был шок. Когда я увидел тебя, то сразу понял: зачем ты здесь, кто это устроил и чего ждать дальше. Надо мной долго висел этот Дамоклов меч поездки в Польшу; как говорится: «многознание приводит к беде». Я, правда, не ожидал, что они решат найти и привлечь тебя; но, если подумать, твоё участие имеет смысл, не так ли?

— Думаю, так оно и есть, Стерн.

Скажи-ка, когда мы впервые встретились лицом к лицу, и ты, сидя с протянутой рукой, играл нищего, когда я сжалился и дал тебе денег, зачем ты, бессовестный негодяй, их взял?

Стерн засмеялся.

— Я был голоден. А гордости у меня, как у Фальстафа.

— Ну, ладно, опустим. Но почему ты не связался со мной после той встречи?

— Я думал об этом, но надеялся, что ты найдёшь достаточно, чтобы доставить Блетчли некоторое удовлетворение, и не пройдёшь весь путь. Я просчитался.

Джо потянулся за бутылкой.

— Бывает. И что же нам теперь остаётся, Стерн, паре неудачников? Когда мы осушим последнее в нашей жизни стекло. Просто обдумываю это и пытаюсь взять себя в руки, прежде чем отправиться из подземелья наверх. Мы попадём под грузовик или полетим с крыши?

Стерн раскрыл ладони и посмотрел на них.

— Возможно. возможно. Это опасно — жить среди людей, не так ли? В пустыне у вас может закончиться еда или вода, и чтобы умереть понадобится перетерпеть некоторое время. В цивилизованном обществе процесс выгодно ускоряется.

Стерн улыбнулся.

— Но я бы не торопился думать, что это наш последний напиток.

— Нет? Ну, я рад это слышать, мне никогда не нравился возглас: «Закрываемся!». Тогда, сколько беззаботного времени у нас впереди?

— Не знаю, — сказал Стерн. — Полагаю, у нас есть только несколько часов, а пока можно расслабиться.

— Это может показаться странным, Стерн, но факт в том, что я уже расслаблен. Прошлой ночью мне поспать не довелось, но чувствую я себя прекрасно.

— Ты провёл ночь с Белль и Элис, знаю.