Избранное

За работой они о многом успели поговорить. Больше говорил Дамдин, и это понятно: ему не терпелось разузнать о Самбу. Но когда наконец представился случай спросить, новый знакомый ответил, что не знает такого.

День был душный и жаркий. У Дамдина с самого утра ничего во рту не было, и ему хотелось есть. Наконец-то кончили пилить. Оба сели отдохнуть, и Дамдин стал осматривать двор. В благодарность за помощь пильщик угостил его табаком. Домик был новенький, аккуратный, а дворик чистый и ухоженный. «Хозяева, видать, работящие», — успел подумать Дамдин. В это время из дверей появилась девочка и крикнула:

— Мать вас зовет!

— Пошли! Тебя, наверно, жажда замучила, — повернулся пильщик к Дамдину.

— Ужасно хочется пить, — признался Дамдин.

И в доме тоже все блестело. Обстановка показалась Дамдину богатой. Хозяйка стала угощать их чаем и обедом. Дамдин наелся до отвала и не подумал даже стыдиться.

Затем пильщик взял плату, и они, выйдя на улицу, пошли вместе, снова выкрикивая: «Кому спилить дрова?»

До вечера они напилили дров еще в двух айлах. Приближались сумерки, и пильщик неожиданно спросил у Дамдина:

— О ком ты сегодня спрашивал у меня?

— Про айл Самбу! Вы наверняка его знаете! Рыжий такой, ходит в военной форме, — поспешил ответить Дамдин.

— Говоришь, Самбу… Слышал, слышал, конечно. Как же не знать-то его. Так… Подожди, где же он живет? — пробубнил он себе под нос и вдруг, словно припоминая, громко сказал: — Да-да! Насилу вспомнил. Как же! Это же наш Самбу! — (Дамдин готов был в это время кричать и плясать.) И, указывая рукой на восток, сказал: — Видишь во-он ту улицу? Немного пройдешь по ней и на ее северной стороне увидишь несколько ворот. Зайди в третьи отсюда ворота и там спроси. Ну, до свидания, друг. — Он повернулся и зашагал прочь.

Дамдин, не чуя ног под собой, прибежал туда и действительно увидел ворота, крепко сколоченные из теса. То ли от радости, то ли от испуга сердце его начало так стучать, что казалось, оно вот-вот выскочит изо рта.

Перед тем как толкнуть ворота, Дамдин перевел дыхание и кашлянул. Затем он слегка приотворил калитку; тут же зазвенел колокольчик, подвешенный к верхней перекладине, и он увидел перед собой три белые юрты.

Дамдин сначала растерялся и не знал, в какую из них войти, но потом решил, что дарга Самбу непременно должен жить в средней, подошел к дверям, кашлянул и вошел.

В нос ему ударил ароматный запах вареного мяса. Яркий свет электрической лампочки ослепил глаза. Дамдин протер их и поздоровался, затем стал осматриваться по сторонам.

В юрте были две девушки и несколько ребятишек. Они вытянули шеи и удивленно посмотрели на него. Ребятишки перестали играть и притихли.

Дамдин растерялся, но все же взял себя в руки и спросил:

— Здесь дарга Самбу живет? Да?

Девушка, сидевшая у печки, отрезала:

— Нет!

— Не-ет? — подавленно протянул Дамдин, затем спросил снова: — Тогда он, значит, в левой или в правой юрте?

Теперь уже вступила в разговор другая девушка, сидевшая у хоймора с сигаретой в зубах:

— Ни в той и ни в другой! Вы, наверное, ошиблись.

Дамдин повернулся к выходу, но потом объяснил:

— Мне один человек сказал, что дарга Самбу здесь живет.

— Айла Самбу здесь вообще нет, — ответила ему все та же девушка.

Вконец удрученный Дамдин вышел на улицу и, не зная, куда идти, посмотрел на небо. Благо что оно было ясное — по всей видимости, дождя не ожидалось.

Пильщик, сообразив, что от Дамдина ему так просто не отделаться, пошел на хитрость и направил его по ложному адресу. Из-за этого он глядя на ночь остался под открытым небом.

Стоило Дамдину покинуть юрту, как там поднялся переполох. Девушки тут же прибежали к соседям и известили их о том, что к ним заходил вор, который почему-то не решился сразу грабить их, но юрту очень внимательно осмотрел. Все забеспокоились и в страхе стали закрывать ворота на несколько замков; кое-кто даже припас у изголовья заряженное ружье.

Однако вор так и не появился. Постепенно все успокоились, решив, что только бдительность спасла их от неминуемой беды.

Глава тринадцатая

Как только дневная жара спадает, сразу становится свежо и прохладно. Затихают шум и движение на улицах города. В такое-то время особенно приятно побродить по его тихим улицам и переулкам. Зажигаются фонари, оттесняя темноту в глубь дворов своим белым, лунным светом.

Но в отдельных уголках города жизнь не прекращается до полуночи. Изредка набегает легкий ветерок. У памятника Сухэ-Батору, на Центральной площади и в парках небольшими группками, парами гуляют горожане.

Прекрасен вечерний Улан-Батор! Тем, кому пришлось когда-то здесь жить и учиться, конечно, трудно привыкнуть к тишине худона. Вовсе не случайно они, видимо, вспоминают и рассказывают о счастливых и радостных вечерах, проведенных в столице.

Однако житель просторных степей, оказавшись в городе, не может привыкнуть к его шуму и толчее и мечтает побыстрее вернуться домой…