Избранное

А служба у Бачо-Келеменов — не детская забава. Как уже говорилось, Келемены управляющего не держали. Его обязанности частично выполнял сам хозяин, частично — старший батрак. Такую легкую обязанность, как прогулка по полям с дубинкой в руке, сохранил за собой сам господин Эндре, а обязанности более трудные — поддерживать порядок среди дюжины батраков и шести с лишним дюжин волов, заботиться о том, чтобы они были сыты и содержались в чистоте, встать спозаранку самому, затемно поднять рабочий люд, накормить своих быков, раздать корм другим — ложились на плечи Габора Барна. Его обязанностью было также приучить дикого молодого вола к ярму, сделать его послушным, присматривать за тем, чтобы сено укладывалось в аккуратные стога, а кукурузные стебли — в высокие пирамидные кучи, и ни дождь, ни плесень не тронули бы хозяйского добра. Он же должен был следить, чтобы брюква была переложена соломой и присыпана землей, да так, чтоб и не померзла, и не проросла, и не погнила от чрезмерного тепла.

В поле пора выходить — опять Габору забота. Он должен был и пашню на полосы поделить, и первую борозду самолично провести — поровней да попрямей, так, чтобы другие батраки могли за ним следовать. После пахоты — сеять, да поспеть в самый раз, каждый клин в свое время, когда земля того требует, чтобы почва была ни сыра, ни суха. Потом браться за борону, опять-таки вовремя, когда свежая вспашка уже не липнет к зубьям, но еще не ссохлась, чтобы за бороной оставалась не размазанная грязь или, того хуже, комок на комке, а хорошо разрыхленная, мягкая земля.

Сеялки готовить — тоже его дело. Чтобы исправны были, чтобы на каждый клин высевали зерна ни много, ни мало, а ровно столько, сколько требуется. А поскольку что ни клин — другая почва, то на каждом надо сеять разные семена, опять же где больше, где меньше, чтобы в самую мору.

Пойдут сеялки в ход — его забота, чтобы не было огрехов при севе, чтобы машины работали безотказно, не капризничали, не засорялись, чтоб посевное зерно было отборным, провеянным, протравленным, и протравлено именно так, как полагается. А поди знай, как оно полагается! Земледельческая премудрость день ото дня меняется. Что вчера еще было законом, сегодня уже никуда не годится, а случись какая беда, виноват во всем один старший батрак.

Габор был обязан также отбирать из хозяйского стада бычков для холощения и воспитания из них рабочей скотины, выбраковывать запаленных, больных и слабых волов, которых надлежало отправлять на бойню.

И еще была у него такая пропасть всяких забот, что их даже и перечислить трудно.

Все это великое множество дел и всю ответственность за них Габор Барна нес на своих плечах и исполнял столь усердно, будто это было его кровным делом, и даже еще усерднее — работай он на себя, мог бы прикинуть, что нынче сделать, а что на завтра отложить. Тогда можно было бы позволить себе кое-какое послабление или передышку, а то и вовсе сквозь пальцы поглядеть на некоторые вещи. Но тут ничего себе не позволишь. Случись что-нибудь, не оправдай Габор доверия, что сказал бы хозяин?

А в неполадках, разумеется, недостатка не было. Вот уже десять лет Габор Барна каждый вечер с боязнью отправляется в контору получить распоряжения на следующий день, и каждый день в поле, или на дворе, где запрягают быков, или возле конюшни со страхом ждет, что вот-вот вынырнет коляска хозяина или появится его тирольская зеленая шляпа. Того и гляди, обнаружит господин Эндре какие-нибудь неполадки, или отдаст новое распоряжение, которое на другой день сам же отменит, или просто окажется не в духе, потому что быть не в духе или капризничать положено только хозяевам, но уж никак не их слугам. А ежели этакое случится вдруг и с работником, то он вымещает свое дурное настроение не на хозяине, а на скотине, на инвентаре либо на собственной жене и детях. Правда, скотине лишь тогда доставалось, когда хозяин не мог этого заметить, а потому чаще всего срывал зло батрак на бедной жене. Вот почему говорили батраки: когда едет барин, у Габора сапоги жмут.

* * *

А что до господина Эндре Келемена, то он был барином раздражительным и с причудами. Жена его — урожденная Кешерю, правда, не из тех Кешерю, что пишутся с двумя «ш»[22], ибо предки ее тоже были некогда простыми землепашцами, хотя и владели ныне поместьем без малого в шестьсот хольдов. Она и господин Эндре жили между собой неладно. Что послужило тому причиной, точно установить невозможно, — ведь господа обыкновенно тщательно скрывают от посторонних глаз свою жизнь и сора из избы не выносят. Но так или иначе, госпожа Келемен на хуторе появлялась редко и жила в просторном господском доме, стоявшем в центре села. Поговаривали, что они с мужем друг друга терпеть не могут.

А господин Эндре отчасти, быть может, поэтому, а отчасти по свойственному всем Бачо характеру день ото дня куражился все пуще. Он страдал пороком сердца и был скуп, но скуп совсем не той веселой и лукавой, добродушной скупостью, которой отличался его дед.